Границы бесконечности - [16]

Некоторые женщины притащили с собой детей. Большую часть детворы отправили играть, но небольшая компания перешептывающихся мальчишек прокралась вокруг дома посмотреть на Майлза. Заметив их маневр, он остался на крыльце. Некоторое время Майлз игнорировал любопытные взоры мальчишек, дав знак Пиму, чтобы тот их не прогонял.

«Да-да, смотрите хорошенько. Что видите, то и будете иметь, до конца вашей жизни – или по крайней мере моей. Привыкайте…»

И тут он услышал шепот Зеда Кейрела, самозваного гида этой экскурсии:

– А вон тот, большой, приехал убить Лэма Журика! – Речь, по-видимому, шла о Пиме.

– Зед, – позвал Майлз.

Под аккомпанемент испуганного шепота и хихиканья средний сын Кейрела нехотя поднялся на крыльцо.

– А вы трое, – указующий перст Майлза остановил его готовых сбежать товарищей, – ждите здесь.

Для пущей убедительности Пим нахмурился, и мальчишки застыли на месте, широко распахнув глаза. Теперь их физиономии торчали на уровне дощатого пола крыльца, словно отрубленные головы врагов над стеной древней крепости.

– Что ты сейчас сказал своим друзьям, Зед? – тихо спросил Майлз. – Повтори.

Зед облизнул губы.

– Я только сказал, что вы приехали убить Лэма Журика, лорд.

Зед теперь явно подозревал, что кровожадные инстинкты Майлза распространяются и на нахальных мальчишек.

– Это неправда, Зед. Это опасная ложь.

Зед был озадачен.

– Но па так говорит.

– На самом деле я приехал поймать того, кто убил маленькую дочь Лэма Журика. Может быть, это Лэм. А может быть – нет. Ты понимаешь, в чем разница?

– Но Харра всем раззвонила, что Лэм, а уж она-то должна знать, ведь он ее муж и все такое.

– Кто-то сломал малышке шею. Харра думает, что Лэм, но сама она этого не видела. Ты и твои друзья должны понять, что я не ошибусь. Я не могу приговорить к смерти невиновного: моя сыворотка истины мне не даст. Если Лэм этого не делал, ему достаточно просто прийти сюда и рассказать все, как было, чтобы оправдаться. Но предположим, что он действительно это сделал. Как мне поступить с человеком, который может убить младенца, а, Зед?

Зед неуверенно шмыгнул носом.

– Ну, это ведь был всего лишь мутантик…

Тут он умолк и покраснел, демонстративно не глядя на Майлза.

Наверное, нельзя ждать, чтобы двенадцатилетнего мальчишку интересовал какой-то младенец, тем более мутантик… Нет, черт побери, можно! Но как этого добиться? Если Майлз не способен убедить одного надутого парнишку, то каким волшебством он сможет переделать стольких взрослых? Ему хотелось заорать от ярости. Эти тупицы совершенно невыносимы!

Майлз решительно взял себя в руки.

– Твой па отслужил двадцать лет, Зед. Ты ведь гордишься тем, что он служил императору?

– Да, милорд, – настороженно согласился Зед, уже предчувствуя какую-то ловушку.

Майлз не отступал:

– Так вот, этот обычай – убивать мутантиков – позорит императора, когда он представляет Барраяр перед галактикой. Я бывал на других планетах и знаю. Они всех нас называют дикарями из-за преступлений немногих людей. Это позорит графа, моего отца, и позорит вашу Долину. Почетно убить вооруженного врага, а не младенца. Это затрагивает мою честь Форкосигана, Зед. И кроме того… – Тут зубы Майлза оскалились в невеселой усмешке, он подался вперед, и Зед испуганно отпрянул: – Вы все еще удивитесь, когда узнаете, на что способен мутант. В этом я поклялся на могиле моего деда.

Вид у парнишки был скорее подавленный, чем убежденный. Он так ссутулился, что согнулся почти пополам. Майлз снова откинулся на спинку стула и устало махнул рукой:

– Иди играй, мальчик.

Зеда не понадобилось уговаривать. Он и его приятели кинулись за дом, словно выпущенные из катапульты.

Майлз стучал пальцами по стулу и хмурился. Ни Пим, ни Ди не осмеливались нарушить молчание.

– Эти горцы – дремучие невежды, – наконец решился сказать сержант.

– Эти горцы – мои люди, Пим. Их невежество – это мой позор, позор моего дома.

Как получилось, мрачно размышлял он, что вся эта каша стала вдруг его собственной? Ведь не он же ее заварил. А с исторической точки зрения…

– По крайней мере их продолжающееся невежество, – уточнил Майлз, не испытав при этом никакого облегчения; вина по-прежнему давила на него тяжелым грузом. – Неужели это так сложно понять? «Вам больше не надо убивать ваших детей». Казалось бы – чего проще! Ведь не требуем же мы от них знания космонавигации в пятимерном пространстве! – добавил он, вспомнив, чем мучили его последний семестр в академии.

– Им нелегко, – пожал плечами доктор Ди. – Правительство издает законы, а этим людям каждую минуту приходится испытывать их на собственной шкуре. Они очень бедны, при этом вынуждены делиться своими скудными доходами с теми, кто намного богаче их. Старые правила кажутся им гораздо разумнее. В сущности, нам самим неясно, сколько реформ мы можем себе позволить, слепо подражая галактике.

«Интересно, как ты определяешь богатого человека, Ди?» – подумал Майлз.

– Но все-таки жизнь улучшается, – произнес он вслух. – Даже здесь уже не бывает голода каждую зиму. Они не одиноки, когда случается неурожай или другая беда. – По имперскому указу пострадавшему району оказывается помощь… У нас улучшается связь. И потом… – Майлз помолчал и закончил не очень убежденно: – Быть может, вы их недооцениваете.