Граница в огне - [15]
Обгоняя один другого, бойцы выбежали из подвала, Косарев, прижавшись к стене, давал им дорогу.
— А раненые разве не люди? — проворчал Егоров, беря автомат. — Хоть один глаз на баркас, другой — на шаланду, все равно постреляем! — и медленно, степенно поднялся наверх вслед за дежурным.
Немцы окружали заставу со всех сторон. Ползли к ней и с тыла, и от Буга, и от Задворья, прикрываясь развалинами хозяйственных построек.
— Подпускать как можно ближе! — передал по ходам сообщения из левого блокгауза Лопатин.
Гласов следил за продвижением фашистов из-под козырька хода сообщения.
Как все это было непохоже на первую атаку противника! Тогда захватчики шли в полный рост, уверенные, что от одного их вида все разбегутся.
А теперь они прижимались к земле, как бы стараясь вдавиться в нее. Ранцы на их спинах и похожие на термосы противогазы шевелились в такт движению. Изредка фашисты залегали под буграми и, высунув оттуда головы в касках, разглядывали красневшее на холме здание заставы.
— Пугнем, товарищ лейтенант? — спросил Лопатина нетерпеливый Галченков, отрывая взгляд от прицела.
— Погоди, успеется! — сказал Лопатин, просматривая луг перед речушкой. Ему хотелось, чтобы гитлеровцы подползли как можно ближе. Один из ползущих был в очках, и в их стекляшках все время вспыхивали солнечные лучи. Лопатин загадал: как только этот очкастый приблизится к дуплистой вербе, склонившей свои гибкие ветви над Млынаркой, он даст команду открыть огонь. В овраге, где протекала речушка, было «мертвое пространство», и нарушители могли там накапливаться.
Гитлеровец в очках словно почуял свой близкий конец. Он полз медленно, загребая воздух черным автоматом, то и дело оглядываясь на ползущих позади. Невесело было, видно, ему ползти мимо убитых своих солдат.
Лопатину передали, что и за баней накопилось человек двадцать фашистов.
— Огонь! — крикнул он.
Ожило молчавшее столько времени здание заставы. Баянист Максяков огнем ручного пулемета с высоты второго этажа доставал фашистов, подползавших от Скоморох. Бил по ним из огневой точки, вырытой под вишенкой, только что сменившийся с дежурства Косарев. Зикин отдал ему свой пулемет, и Косарев, припав к затыльнику его, видел, как падают солдаты противника от его пуль. Он чуть-чуть приподнял мушку и заметил, как двое немцев повернули обратно, а трое солдат корчились на лугу, пораженные его пулями. Он так увлекся, дорвавшись до пулемета, что не видел и не слышал ничего вокруг. Уже замолкли «станкачи» в боковых блокгаузах, уже выгнал со двора в лощину гитлеровцев Максяков и сейчас закладывал новый диск, а Косарев все стрелял и стрелял короткими очередями, пытаясь настигнуть нарушителей, отползающих к Бугу.
— Хватит, Косарев! — остановил его Гласов. — Патроны беречь надо.
Сияющий Косарев спустился в подвал и прежде всего подбежал к Евдокии Гласовой. Она раздавала бойцам обед.
— А помнишь, Дуся, как смеялись все: «Косарев такой, Косарев сякой, самый отстающий!» А Косарев сегодня кучу захватчиков на тот свет отправил. — И краснощекий, довольный своим успехом, Косарев хитро подмигнул Гласовой.
В наступившем затишье послышался нарастающий треск моторов. Это бешено неслись по дороге из Сокаля два мотоциклиста. Клубы густой пыли вздымались за ними. Вообще-то им надо было ехать главной проезжей дорогой мимо скомороховских хуторов, оставляя кладбище левее, но первый мотоциклист сбился с дороги и, увидя взорванный мост на пути, повернул лугом к хутору Задворье, за которым краснело здание заставы.
Теперь уже трудно установить, видел ли этот первый мотоциклист красное знамя, попрежнему развевающееся над фольварком, и понимал ли он, что оно обозначает.
Так или иначе, но оба мотоциклиста напрямик мчались к заставе. Со двора на хуторе выскочил какой-то немецкий солдат и, махая флажком пробовал задержать мотоциклистов. Но что могли значить эти его предупредительные сигналы для связных командующего танковой армией генерала фон Клейста, мчавшихся во Владимир-Волынский, который (как им сообщили в штабе) взят немецкими танками!
Первый мотоциклист в больших дорожных очках, в легкой зеленоватой блузе с засученными рукавами, гнал машину в открытые ворота заставы. Ему, должно быть, казалось, что проезжая дорога, на которую оба они выехали с луга, минуя заставу, идет к скомороховской церкви.
На самом же деле тут был тупик.
Появление мотоциклистов у сваленных снарядами ворот было настолько неожиданным, что Максяков растерялся и выглянул в окно. Ему сперва показалось, что это прибыли связные от своих.
Галченков поймал немцев на мушку «Максима», как только первый мотоциклист проехал белый каменный крест. Он дал по ним короткую очередь. Мотоцикл с полного хода врезался в насыпь. Водитель слетел в траву.
Второй связной, увидя это, заюлил, закружил по двору, но и его Галченков ударил в спину, и мотоцикл со страшным скрежетом уткнулся в каменное крыльцо заставы.
— Машины сюда! Обыскать убитых! — крикнул Лопатин.
Отступившие до этого немцы еще не успели сообразить, в чем дело, как пограничники вкатили оба мотоцикла с горячими моторами в комнату отдыха. Сразу запахло бензином.
