Граница - [20]

Почему хутор назывался Поганым, никто толком не знал. Лох Плотник был его третьим хозяином, но сказать, что с прежними хозяевами стряслось что-нибудь из рук вон плохое, было нельзя. Набеги варваров, моровые поветрия, стычки с соседями возле межевых столбов, всего этого в жизни обитателей хутора хватало и не один из них сложил при этом свою голову. Но летопись жизни на других хуторах была не менее богата кровавыми происшествиями, а иначе в Пойме и не бывало. До Лоха хутором владел Дюдя Еловая Шишка, но когда залетные халаши в очередной раз подпалили хутор, плюнул, и, поверив в долг, продал хозяйство пришельцу, у которого ничего не было, кроме топора за поясом. Через год Лох отстроился, через пять — выплатил долг и стал полновластным владельцем.

Жизнь Поймы быстро втянула Лоха в свою орбиту. То он бросался на выручку соседям, то они выручали его. Стрелы свистели над частоколом, лязгали сабли, оборона сменяла нападение, как день сменяет ночь. И все это время Лох работал, не покладая рук. Когда по окрестностям Лихоты огненным шаром прокатился народ Поросячьих рыл, оставив от Поганого хутора одни головешки, Лох, уже при полной воинской справе, присоединился к тысячесабельному граничарскому войску, бросившимся в погоню. Заречье ходуном ходило от топота их коней, а заречные варвары, воспрявшие было при виде первых успехов поросячьих рыл, затворились накрепко в своих острожках, откуда боялись нос высунуть, пока последний граничар не ушел обратно на правый берег. Лох вернулся на пепелище, достал из схрона семена и в который раз начал жизнь заново. Лечко, командовавший в том походе, добился, чтоб Лоху выделили помощь из общей казны.

Откуда на Поганом хуторе взялась Дина Трясогузка, прозванная так за особенность своей походки и непоседливость, никто не знал.

— Пришла. — говорил в таких случаях житель Поймы и пожимал плечами. — Ее дело.

От Лоха у нее было трое детей, но мужем и женой они себя не объявляли. Лох числился новоселом, поэтому. В пределах Поймы это особого значения не имело, привелегий у граничар тут было немного. Ну, право дом поставить в Лихоте, чтоб не трястись вечно в лесной глуши, ежечасно ожидая нападения. Вот, пожалуй и все.

Но в любой другой местности Архонии Лох оказывался совершенно бесправен. Первый же веретенник мог обратить его в рабство, а первый же городской стражник определить на бесплатные городские работы, которые нередко были хуже всякого рабства. Поэтому Лох терпеливо дожидался, пока граничарские старики сочтут его достойным записи в Кленовую книгу, хранящую списки граничарского сословия, и только после этого рассчитывал сыграть свадьбу, что над его детьми не тяготело звание новосела. Это была обычная дорога, для каждого желающего стать граничаром, осилить которую удавалось хорошо если одному из трех.

Лох эту дорогу осилил. Многолетние хлопоты Лечко увенчались успехом и этой ночью на Поганом хуторе ожидался двойное торжество, свадьба и оглашение Лоха Плотника граничаром.

С той поры, как Лох появился в этих местах, одетый в рубище, подпоясанное веревкой, за которую был заткнут топор, много воды утекло. Теперь на хуторе постоянно проживало, не считая семьи хозяина, не меньше двух десятков человек, работники и родственники Лоха, которые, прознав, что ему удалось встать на ноги, потянулись сюда из нищих архонских предместий. Лох был рад каждому новому человеку, хозяйство постоянно нуждалось в рабочих руках. Гордостью его был сложенный из дикого камня двухэтажный дом, совсем такой же как у больших архонских господ. Строительство заняло больше года, Лох с сыновьями сам тесал камень и вел кладку, зато теперь он мог не бояться ни пожара, ни набега шайки варваров. Впрочем, теперь не каждый варвар рискнул бы сюда сунуться.

Соседские хутора, каждый из которых был хорошо укреплен, почти слились в одно поселение, с многочисленными и отважными обитателями, мгновенно собиравшимися на первый же звук тревоги. Да и подмога из Лихоты могла прибыть сюда за считанные минуты.

Столы были накрыты на просторном лугу перед домом, чуть в стороне горели костры на которых жарились целые свиные и коровьи туши. Булькала в котлах ароматная похлебка, а из подвалов дюжие работники выкатывали бочки с вином, брагой и медовухой. Везде, где только можно горели факелы, от которых на лугу было светло как днем.

По обычаю никого особо на праздник приглашали. Должны были прийти те, кто уважал Лоха, а таких было немало. Лошадей у коновязи уже стояло великое множество, а гости, верхом и на повозках, все прибывали и прибывали. Их встречал один из сыновей Лоха и провожал к столу. Опоздавших не ждали, пир шел во всю. За столами мужчины и женщины сидели вперемешку, хотя в Архонии это не было принято. Но Пойма есть Пойма, тут свои законы. Ряды пирующих обносили блюдами с разнообразными явствами работники Лоха и просто, желающие помочь по-соседски.

Надо ли говорить, что все присутствующие были разнаряжены в пух и прах. Граничары, все как один, в белых и серых войлочных колпаках, в разноцветных куртках и белых рубахах. Сапоги со шпорами, на поясе сабли и мечи. Новоселам такой роскоши не полагалось, они довольствовались, у кого были, сапогами без шпор. А вместо сабель носили ножи, иной из которых, правда, по размерам был с хорошую саблю. Что до женщин, то их наряды блистали всеми цветами радуги. Платья, платки, накидки, от их пестроты у Самохи на мгновение потемнело в глазах.