Граница миров - [62]

Пока Торн методично просматривал карточки в ящике, Офелия приникла к одному из огромных круглых окон. У нее пресеклось дыхание, когда она бросила взгляд наружу. Окно выходило на площадки всего Наблюдательного центра. И оно было не просто окном, а глазом колосса. Отсюда Офелия благодаря своим вновь обретенным очкам могла различить огни города. Мелкие ковчеги образовывали созвездия вокруг главного светила – маяка Мемориала. Рядом с ним мерцали менее яркие огни «Дружной Семьи», а вдали виднелось море облаков, готовых поглотить сияние Вавилона.

Что сталось с Блэзом и профессором Вольфом? Как там ее шарф? По-прежнему ли все они живут у Амбруаза? Продолжается ли охота на нелегалов Вавилона? Удалось ли Октавио объявить населению о том, что произошло?

Только теперь Офелия в полной мере осознала, как надежно Центр изолировал своих пациентов от внешнего мира. Задумчиво обводя взглядом территорию, она обратила внимание на участок, обнесенный каменной стеной. Неужели это те самые монолитные глыбы, которые она смутно различала в ночной темноте? Могилы. Значит, Космос сказал правду: у Центра есть собственный некрополь. Офелия невольно подумала о зловещем третьем протоколе, из которого, по его словам, никто не возвращался.

Отвернувшись от окна, Офелия стала рассматривать фотографии в рамках на большом письменном столе. Это были старинные, выцветшие от времени снимки. Один из них вызвал ее особый интерес. На нем позировали, стоя перед ярмарочной каруселью, прежние инверсы, легко узнаваемые по их внешним аномалиям. Офелию заинтриговала дырка в самом центре фотографии. Одна фигура была полностью вырезана, удалена из группы. Вместе с ней исчезла и рука парня, который, видимо, дружески обнимал за плечи своего злополучного приятеля; лицо парня показалось Офелии смутно знакомым. Кто они – все эти люди?

– Смотри!

Офелия так увлеклась изучением фотографии, что не услышала, как подошел Торн. Он протянул ей какую-то папку.

– Что это?

– Медицинские снимки. Они касаются тебя.

Офелия дрожащими руками в перчатках раскрыла папку, на удивление толстую. Там лежали фотографии в конвертах – многие и в мелком, и в крупном формате. Но на всех фигурировала Офелия: в фас, в профиль, со спины.

Фотографии, сделанные в темном кабинете.

Неужели они раскрывали тайну, которую Офелия еще не поверила Торну, – тайну аномалии, помешавшей ей стать матерью, а ему – отцом? При мысли о том, что он мог узнать правду таким путем, а не из ее уст, она почувствовала, что ее тело словно налилось свинцом.

Офелия стала внимательно разглядывать фотографии при свете лампочки-ночника. И так поразилась, что начисто забыла о своих предшествующих мыслях.

Тень.

Она выступала из-за ее тела, бледная в резком свете вспышек, похожая на дымок с размытыми контурами, и менялась от снимка к снимку. Особенно густой она была на уровне рук Офелии. И еще одна странность: тень слегка отступала от ее тела, они не совсем совпадали. Может, причиной тому инверсивность?

– Эти снимки были сделаны в день твоего поступления сюда, – объяснил Торн. – А теперь взгляни на этот – его сделали на следующий день.

Тень никуда не делась, но теперь расстояние между ней и Офелией увеличилось. Всего за один день между телом Офелии и ее аурой произошло настоящее раздвоение. Неужели это было следствием тех «асимметричных» упражнений, которые ее заставляли делать? На каждой новой фотографии, день за днем, раздвоение становилось всё более явным.

– Не знаю, что они с тобой делают, – буркнул Торн, – но это тебя сильно меняет. Даже чересчур сильно.

В его голосе звучал металл. Найденные фотографии явно вызвали у него самые мрачные подозрения.

Он попытался удержать Офелию, которая уже рванулась к стеллажу. Ее медицинскую карту он извлек оттуда с бесконечными предосторожностями, стараясь не сдвинуть ни на миллиметр соседние папки. Но Офелия была на такое не способна. Она выдвинула один за другим все ящики и понесла их к столу, растеряв по дороге половину папок, под изумленным взглядом Торна.

Ей было необходимо выяснить самой, что происходило с другими испытуемыми Центра.

Тень присутствовала на каждой фотографии, но была гуще у тех, кто не обладал семейными свойствами (это было указано в их медкартах), и отделялась от тела лишь у инверсов, проходивших наблюдение по альтернативной программе. Она менялась от человека к человеку: у одних более вытянутая на уровне ушей, у других – на уровне груди, у третьих – на уровне шеи. Чем же объяснялись эти особенности? Почему тень Офелии была особенно густой на уровне рук? И тут Офелия всё поняла.

– Тени отражают наши семейные свойства! – воскликнула она. – Вот почему мой анимизм и мои когти потеряли силу. Они попросту отделились от меня!

– И это еще не всё, – добавил Торн, который методично возвращал на место папку за папкой, ящик за ящиком, пытаясь восстановить порядок всюду, где Офелия устроила хаос. – Центр девиаций располагает целым арсеналом измерительных приборов, более или менее скрытых от посторонних глаз; с их помощью он составляет каталог отголосков. И не только доступных зрению или слуху, но еще и главным образом тех, что не поддаются нашему восприятию. Их гораздо больше. Я тщательно изучил статистику.