Грани (Заметки о деревенских людях) - [4]

– Нюрка-«свои мухи» пошла, – и презрительно улыбались.

Про дождь и попа

Церковь в деревне на видном месте, недалеко от правления колхоза. Молодёжь, естественно, в неё не ходит, а старушки, которые давно уже не работают, председателя, кажется, не раздражают. Так что живёт он, точно не замечает, что есть в селе заведение с блестящими куполами. Да и забот у него столько, что порой не находится времени покушать.

В тот год хлопот добавила засуха, неожиданно обрушившаяся в мае. Целый месяц по-летнему палило солнце, и посевы озимых, так хорошо перезимовавшие и дружно пустившиеся в рост, вдруг пожухли, припали к земле, сморённые жарой. Вырвешь пучок из земли – мочковатые корни поблекли, стали похожими на суровые нитки, а некоторые уже отмерли, почернели. Председатель колхоза – молодой человек, недавно окончивший институт – назовём его Игорем Алексеевичем – целыми днями гонял по полям, сам изнывал от жары, с тяжёлым вздохом заходил в хлеба, дёргал усохшие побеги и чуть не плакал. Жалко было трудов своих людей, не считавшихся со временем на севе, жалко напрасно выброшенные семена.

В один из таких дней и приехал к Игорю Алексеевичу его друг – агроном из районного управления. И первый вопрос, конечно, про дождь.

Игорь Алексеевич только что вернулся с поля, уставший, раздражённый, кажется, не рад был и приезду старого товарища и сокурсника, отвечал машинально:

– Не было…

– Посевы как?

– Уже в критическом состоянии…

– А я вчера в Ивановке был, – гость рассказывает весело, улыбаясь, – там тоже церковь есть, ты знаешь, так местный поп собрал свою гвардию старушенций разных древних – и ну вокруг церкви с иконами да пением бегать. Не поверишь, часа два бегали! И вдруг облачко зашло. Так, небольшое, в овчинку, и такой ливень обрушился – с пригорков ручьи побежали. Председатель тамошний Алексей Михайлович даже за свёклу начал переживать – не смыло бы…

Игорь Алексеевич, кажется, слушал и не слушал рассказ гостя, но из-за стола вскочил, кулаком ударил:

– А наш длинногривый чёрт ни хрена ничем не занимается!

Несколько минут он молчал, а потом вдруг засмеялся, поняв наконец-то всю несуразность грозной своей тирады.

Вот ведь как бывает, кажется, к несуществующему чёрту на поклон пойдёшь во имя самого главного человеческого богатства – хлеба. Попробуй, осуди тех старушек в раболепстве перед богом, если даже у самых отчаянных атеистов срываются такие слова в адрес попа.

Скромность

Неистребимо в деревенском человеке это качество, кажется, умирать будет, а принципами своими не поступится, теми, что с детства, точно с молоком матери, впитаны.

…Деревенская свадьба в послевоенные трудные годы. Свадьба по тем меркам богатая, с разносолами на столе. Оно и понятно – отец у невесты – мельник, мужик жуликоватый, живёт по принципу – «не украдёшь – не проживёшь». И теперь все свои прибытки в свадьбу вложил, чтоб удивить земляков. Пусть посмотрят, какой он хлебосольный хозяин, что ему для дочери и гостей дорогих нечего не жалко. Да и не только для гостей. Ряженая сваха на улице, приплясывая, оделяет огромными, в велосипедное колесо, калачами, испечёнными из белой муки, всех, кто пришёл поглядеть на веселье. Какая же свадьба без «поглядок», без этой, остро реагирующей на все события толпы любопытных!

Сваха в цветном своём одеянии подскакивает к древней старушке в чёрном платочке, стаскивает с шеи снизку с этими румяными калачами, протягивает:

– Угостись, тётя Дуся, калачиком.

Толпа смотрит напряжённо, все весёлые пересуды на мгновенье прекратились. Все знают, как трудно живёт тётя Дуся, вдова, на войне потерявшая и мужа, и двух сыновей, и теперь коротающая свой век впроголодь. Тётя Дуся выставляет вперёд руки, умоляющим голосом просит:

– Не надо, не надо, милая, ради бога…

– Да что ты, тётя Дуся, – наседает сваха, – ты, небось, таких вкусных не ела…

– Ела, – твёрдо отвечает старуха.

– Да когда же, тётя Дуся?

Старушка морщит лоб, точно пытается вспомнить, приятно улыбается во весь свой щербатый рот:

– А когда Нюрку к Лощилкиным замуж отдавали, тогда всем по калачу оделяли…

Хохочет толпа. Уж и самые древние из деревенских жителей не помнят, когда эта свадьба была, да и Нюрки этой давно в живых нету. Вот и смеются люди над простодушной тётей Дусей.

Но странное дело, посмеявшись, от гостинцев этих, любезной свахой предложенных, наотрез отказались. И развесёлая бабочка с калачами от удивления даже рот раскрыла: с ума, что ли, посходили, коль от добра отказываются? Не понять ей, наверное, что у деревенского люда, хоть и не очень сытого, дармовое и ворованное рука не примет.

Марья Филиппьевна

Одна деревенская пара – он – председатель колхоза, она – агроном. Трудно представить более несовместимых людей – он властный, волевой, к тому же чрезмерно любит показать себя, порой даже в ущерб здравому смыслу. Она – прямая противоположность – скромная, тихая, голоса никогда не повысит, но работящая – крутится, как белка в колесе. В деревне поговаривают, что муж, Семён Тимофеевич – дома её унижает, она и шага без него не сделает. Да в это и нетрудно поверить – уж очень она тихая, худенькая, словно угнетённая.