Граненое время - [84]

Откуда Варе было знать, что между ним и Василием Александровичем Синевым произошел сегодня такой крупный разговор, что он до сих пор не может успокоиться.

А все началось с того, что Синев опять упрекнул его в непротивлении злу. Да неужели он, Братчиков, действительно из тех, которые готовы и партбилет променять на пенсионную книжку? Дались же Синеву эти пенсии! Целое поколение ушло из жизни, не получив ни одного рубля за прошлые заслуги. Работали до последнего, не признавая ни старости, ни старческих недугов; и провожали их не шопеновской рыдающей музыкой, а сурово-скорбным, баррикадным маршем «Вы жертвою пали». Именно падали они, как со всего размаха падают на поле боя.

Так что напрасно ты, Василий, упрекаешь своего комбата в пристрастии к собесу. Какой ты кипяток! В хозяйственных делах полезешь напролом — и наверняка проиграешь дело. В одном ты прав: теперь другие времена. Теперь уж никакие зареченцевы не могут, как бывало, послать человека за Полярный круг полюбоваться северным сиянием, — единоличной власти их навсегда лишили. Ну, а если свет этих погасших звезд все еще вводит в заблуждение кое-кого, так это пройдет со временем.

Чем дольше он рассуждал о жизни, о себе, тем яснее понимал, что просто-напросто оправдывается перед самим собой. В конце концов он вынужден был признаться, что Синев последовательнее его. Не будучи строителем, ввязался в схватку с самим Зареченцевым. А вот он, техник-строитель Братчиков, привык стоять по команде «смирно» перед былыми авторитетами, возведенными в ранг божков индустриализации. Выходит, что Василий настоящий атеист, свободный от предрассудков культа, ты же, Алексей, так и остался суеверным. Эх, техник-строитель, техник-строитель, неужели и тебя укатали крутые горки пятилеток? Крепись, не сдавайся на милость богатого собеса...

Утром, едва разбрезжило, он отправился на площадку. Оттуда, из-за Тобола, распавшегося на озерца-омуты, хлынула в степь полноводная река утреннего розового света. Ее не успел еще замутить юго-восточный суховей, начинавший струиться с восходом солнца, и чистые, родниковые потоки света, до краев наполнив балки, вышли из берегов, затопили все вокруг, устремились дальше, на запад, где виднелись сиреневые отроги Уральского предгорья.

Что за диво раннее утро в степи! А молодежь дрыхнет. Молодежь больше ценит вечера.

Братчиков не спеша, придирчиво осматривал объекты, словно за два дня, пока он ездил на «Асбестстрой», могли произойти большие перемены. Но все-таки год не пропал даром: вот первый микрорайон уже застроен капитальными домами, если не считать нескольких времянок, которые не от хорошей жизни были наспех, кое-как сляпаны минувшей осенью и которые он обещал сломать, не дав им укорениться, обрасти хлевами и закутками.

Сломает ли? Может, опять не хватит духа посягнуть на эти жалкие домишки, — ведь без того маловат жилфонд. Нет-нет, трущобы надо уничтожать в зародыше, как злокачественную опухоль. Строить — так строить вполне современный город.

И он решил, не откладывая больше до середины лета, завтра же приступить к рытью котлованов под фундаменты второго микрорайона. Этим он убьет сразу двух зайцев: к ноябрьским праздникам, закончив хотя бы один квартал, переселит в него всех обитателей времянок, а вдобавок к тому, развернув земляные работы широким фронтом, он поднимет настроение молодежи, обеспокоенной судьбой стройки. Последнее всего важнее: под шумок разноречивых толков о консервации кое-кто уже потянулся в отдел кадров. Молодежь, как вода, — ее голой агитацией не остановишь, нужна добротная плотина из крупных дел. В прошлом текучесть рабочей силы была стихийным бедствием; он всю жизнь боролся с ней, изучал ее причины. Это тогда появилось выражение «длинный рубль». Со временем законы приливов и отливов изменились: теперь не  р а з м е р  рубля, а масштаб стройки оказывает решающее влияние на приток и отток молодежи, которая ищет свой передний край. Подавай ей, если не космодромы, то такие строительные площадки, без которых не обойтись при штурме неба.

Огибая палаточный городок со стороны озера, защитившегося от солнца зеленой кольчугой-ряской, Братчиков лицом к лицу столкнулся с Герасимовым.

— Ты что здесь бродишь, Федя, как лунатик? Не спится? Смотри, братец, возьмусь я за тебя!

— Что новенького, Алексей Викторович?

— Есть новость: слыхал я, что и ты заглядываешь в окошко отдела кадров.

— Женщины всегда преувеличат, — сказал Федор, подумав о Надежде: уже успела передать.

— На то они и женщины!

— А в общем, надо принять меры, Алексей Викторович.

— Против женщин? Обязательно примем надлежащие меры! Заходи вечерком, посоветуемся...

Федор улыбнулся ему вслед. Но тут же выругал себя, что не сумел поговорить с начальником строительства о деле.

Поздно вечером собрался на внеочередное заседание партийный комитет. На другой день коммунисты отправились на прорабские участки, в бригады. И в помощь агитаторам были двинуты все наличные экскаваторы, приступившие к выемке грунта на площадке второго микрорайона.

«МАЗы» дотемна сновали между котлованами и берегом протоки, где возвышалась крепостным валом свежая насыпь охристой глины.