Граненое время - [54]

На стройку приезжали люди молодые, не успевшие обзавестись семьей, или люди средних лет, у которых ребята не первый год ходили в школу. И когда случалось, что кто-нибудь переселялся с маленькими детьми, Ольга сама шла к ним «вербовать кадры», как шутил Василий Александрович.

Она действительно охотнее сближалась с семейными женщинами. Но здесь познакомилась и с Бороздиной и с Журиной. Ей понравилась Наталья Сергеевна больше. Хотя Наде под тридцать, но девушка остается девушкой. Такая видная, статная казачка, с этими красивыми темными глазами, с этим певучим грудным голосом, такая женственная, — и так долго засиделась в девушках. Все выбирала, что ли, по душе, да и не выбрала? Что ж, бывает всякое. Но всему свой срок, и не заметишь, как придет сентябрь, как зашумит над головой ранний листопад.

А Рита завела дружбу с Варей, никак не думая, что она давно замужем.

— Никто не верит, не только ты! — смеялась Варя. — Что, здорово я тебя ввела в заблуждение? На Владислава ты не обращай внимания. Мой Владька — книголюб, ему не до меня. Нормальные молодые люди сперва учатся, потом женятся, а мой сперва женился, потом взялся за ум, поступил заочником в политехнический институт.

— А разве вы сами не собираетесь учиться дальше?

— Опять ошибка! Да что с тобой сегодня? Не «вы», а «ты»! Мы же договорились. Ты же не Герасимов, бессловесный ухажер моей гордой Наденьки... Это тот все величает меня. Чудак! Пока я не вмешаюсь, у них с Надюшей ничего не выйдет.

Рита с удовольствием слушала ее, поражаясь, как просто она рассуждает о любви и жизни.

— Ты о чем спросила-то? Ах, да, собираюсь ли я учиться, дальше? Собираюсь. Не век же мне быть чертежницей. Дудки! Выведу в люди Владислава и сама поступлю в политехнический. Хотела в театральный, раздумала, не выйдет из меня актрисы.

«Напрасно, ты играешь совсем неплохо», — чуть было не сказала Рита.

Как ни считала себя Варвара старше любой девушки, не исключая и свою старшую сестру, но все же тянулась к девушкам. Чудесная это пора первоначальных лет замужества, когда тебя еще не связывают дети. Станешь матерью — и сразу повзрослеешь. А сейчас, что ж, посмеивайся и над девчонками, не испытавшими любви, и над этими серьезными тетушками, что искоса поглядывают на беспечную молодку-хохотунью.

Варя посоветовала подруге устроиться в лабораторию ученицей: если уж добывать производственный стаж, то, разумеется, не за письменным столом или на побегушках.

— Не боги горшки обжигают. Привыкнете, Маргарита Васильевна, — сказал, принимая ее на работу, старенький симпатичный инженер.

Для начала он поручил ей вести журнал (и здесь канцелярия!), но потом стал исподволь знакомить с техникой производства опытов. Она исследовала скрытую силу цемента всех марок, прочность звонких кирпичин. А рядом испытывались другие материалы — на удар, на разрыв.

В обед к ней забегала Варя в своих сатиновых нарукавниках.

— Довольно тебе возиться с этими кубиками! Неужели не надоело? Все равно никому- не нужны ваши анализы. Пока вы здесь колдуете над кирпичом, из него уже дома строят, кто будет считаться с тем, что он не выдерживает столько-то килограммов на один квадратный сантиметр? Любой кирпич переживет нас с тобой. Идем в буфет — кефир привезли!

— Варвара Николаевна, не деморализуйте мою сотрудницу, — строго говорил начальник лаборатории.

— Не буду, не буду! — смеялась Варя. И, едва прикрыв за собой дверь, начинала, прорабатывать его. — Чудак твой старикан! Ему бы с удочкой сидеть на берегу тихой речки, так нет, притащился на стройку, да еще с комсомольской путевкой! Ты его, Ритка, держи в руках, не уступай ни одного квадратного сантиметра. Привык он давить на людей, как на свои бетонные кубики!

— Глупости, неправда. Семен Захарович добрый человек.

— Защищай, защищай! Эх, Рита, тебя бы. к нам в технический отдел. Какие мальчики приехали на практику из Свердловска!

— Оставь, пожалуйста. Ты же знаешь, что я не люблю таких разговоров.

— Ну, не буду, не буду!.. Но ты смотри, не вздумай ссориться со мной. Дудки! Никуда ты от меня не скроешься. Никуда!

Это верно: Рита ни за что бы теперь не рассталась с ней, хотя мать считает Варю легкомысленной. О, как мама ошибается! Ведь есть же на свете люди, которые всю жизнь живут с улыбкой. Например, дядя Захар.

Но как раз сегодня он был очень хмурый. Приехал из совхоза один, без Полины Яковлевны, и, едва сняв черненый полушубок, позвонил отцу на работу.

— Не хотите ли чайку с дороги? — предложила мать.

— Какая это дорога — семнадцать километров. Спасибо, подожду Василия, — отказался он. И, закурив, сказал задумчиво: — Живем рядом, а словно бы в разных царствах-государствах.

Рита огорчилась: дядя будто и не заметил ее сегодня, не пошутил, как всегда, насчет успешной отработки производственного стажа, и не назвал рижской красавицей. Что с ним? Она обидчиво поджала губки, оделась и пошла к Варваре.

Захару Александровичу было не до шуток. Его отношения с директором совхоза опять испортились. Когда в прошлом году совхоз сдал два миллиона пудов хлеба, Витковский на радостях заметно подобрел, сделался сговорчивее. «Кто старое помянет, тому глаз вон!» — миролюбиво говорил он секретарю парткома и шел на уступки, если заходила речь о неустроенном быте или о случайно провинившемся человеке. Осенью был такой случай. Старый, заслуженный механизатор, фронтовик, вдруг загулял и отправился на самоходном комбайне в соседнее село за водкой. Случай, что называется, из ряда вон выходящий. Ну, ездили добывать «горючее» на грузовиках, на «летучках», даже на тракторах, но чтобы в разгар уборки вывести комбайн с загона, переключить скорость и махнуть, как на резвой тройке, в лавочку сельпо, — это уж слишком неприятная история. Витковский немедленно уволил комбайнера и приказал выселить с территории совхоза. Никакие мольбы, никакие слезы его жены не помогли. Но тут как раз подоспела победа: совхоз закончил сдачу второго миллиона. И директор простил солдата: «Если повторится, отдам под суд. На фронте расстреляли бы за такую прогулочку на самоходке». Были и другие случаи, когда он сменял гнев на милость. А потом все пошло по-старому. Когда наступила зима, люди потянулись на строительство никелевого комбината. Захар написал в райком. Витковский сумел оправдаться на бюро: «Строителям больше платят, вот в чем корень зла». Его дипломатично пожурили, и тем дело кончилось. Не решились замахнуться на директора, имя которого частенько мелькало в центральной прессе. Захар понял, что втянулся в неравный бой. Но не отступать же под старость лет.