Гранд-отель - [56]
В десять минут десятого невыспавшаяся горничная лениво выметает пыль из 68-го номера, выбрасывает засохшие цветы, уносит чайную чашку и застилает постель свежим, еще чуть влажным после прачечной бельем — для нового постояльца…
Глава IV
Коварный, как все будильники, будильник генерального директора Прайсинга не потрудился своевременным и настойчивым звоном поднять своего хозяина с постели. В половине восьмого будильник лишь слабо и сипло звякнул — тем и ограничился. При этом звуке Прайсинг, спавший с открытым ртом, слегка пошевелился, пружины кровати вздохнули. За желтыми оконными шторами едва-едва выглянуло солнце. В восемь часов верный служебному долгу портье Зенф разбудил Прайсинга телефонным звонком, но было уже очень поздно. Прайсинг сунул тяжелую голову под душ, тут же тихо чертыхнулся сквозь зубы, вспомнив о том, что бритва осталась дома. Такому педанту, каким был Прайсинг, мелкие неприятности, вроде забытой бритвы, невероятно отравляли существование. Время поджимало, однако Прайсинг потратил несколько минут на выбор подходящего для деловой встречи костюма. И когда уже окончательно остановился на выходном костюме, в последнюю минуту все же со злостью стащил с себя пиджак и брюки. Он решил, и, пожалуй, не без оснований, что выходной костюм сегодня не стоит надевать, а вот серый дорожный сразу даст понять хемницким коллегам, что генеральный директор не придает переговорам слишком серьезного значения. Прайсинг старался не терять времени, но пока он распаковывал и снова запаковывал многочисленные мешочки и футляры, находил к ним ключи, отпирал и запирал замки, пока еще раз пролистал документы и на всякий случай пересчитал деньги, пошел уже десятый час. Из номера Прайсинг выскочил с пылающими от спешки щеками и тут же с разбегу налетел на какого-то человека, шедшего по коридору.
— Извините! — Прайсингу никак не удавалось попасть на ходу в рукав пальто.
— Пожалуйста! — ответил тот, кого он толкнул, и пошел дальше по ковровой дорожке к лифту. Спина этого человека показалась Прайсингу как бы знакомой. Когда Прайсинг подбежал к лифту, человек уже ехал вниз, и теперь Прайсинг увидел и его «фасад», который также показался директору знакомым, но откуда — он не помнил. Ему показалось только, что господин в лифте ехидно ухмыльнулся, уехав прямо перед носом у Прайсинга. Генеральный директор нервничал и беспокоился; не в силах ждать, он побежал вниз по лестнице, бросился бегом по коридорам в облицованный кафельной плиткой вестибюль отеля, где находилась парикмахерская и пахло застоявшейся плесневелой водой из подвала. В салоне все кресла оказались занятыми, сидевшие в них мужчины были, как младенцы, укутаны в белые пеленки и с надеждой наблюдали за манипуляциями одетых в белые халаты парикмахеров, чьей власти они отдали себя. Прайсинг в нетерпении переминался с ноги на ногу, притоптывал туфлями на толстой подошве.
— Сколько мне придется ждать очереди? — спросил он и поскреб небритую щеку.
— Не больше десяти минут. Перед вами всего один человек, он пришел раньше, — ответили Прайсингу.
Человек, который его опередил, был тот самый, что несколько минут назад обогнал его у лифта. Прайсинг взглянул на него отнюдь не приветливо. Довольно жалкий субъект, тощий и неприметный, с косыми глазами за стеклами сползавшего на кончик острого носа пенсне. В ожидании очереди он уткнулся в газету. И тут Прайсинг отчетливо вспомнил, что когда-то сталкивался с этим человеком по каким-то служебным делам, но по каким именно — не помнил. Он подошел ближе, небрежно поклонился и сказал, стараясь просить полюбезнее:
— Извините, не могли бы вы оказать мне услугу и пропустить меня перед вами? Я очень спешу.
Крингеляйн, который так съежился, будто хотел спрятаться за своей газетой, собрался с силами. Он выглянул из-за передовицы, вытянул тощую шею, уставился прямо в лицо директора и выпалил:
— Нет!
— Видите ли, я очень спешу, — с упреком повторил Прайсинг.
— Я тоже, — отрезал Крингеляйн.
В ярости Прайсинг круто повернулся на пятках и вышел вон из парикмахерской. Крингеляйн почувствовал себя победителем, героем, но притом он был совершенно опустошен и измотан пережитым непомерным напряжением Он перевел дух и продолжал ждать своей очереди в пропахшем парфюмерией парикмахерском салоне…
Опоздавший, небритый, с языком, обожженным слишком горячим кофе, выпитым в неимоверной спешке, Прайсинг вошел в конференц-зал. Собравшиеся там мужчины курили, и синий сигарный дым плавал по залу и над столом, покрытым зеленой суконной скатертью; обои в зале имитировали парчу, на одной из стен висел портрет основателя Гранд-отеля. Помещение имело в высшей степени солидный вид. Адвокат Цинновиц уже разложил перед собой бумаги, старик Герстенкорн сидел на председательском месте во главе немыслимо длинного стола. Здороваясь с Прайсингом, он лишь приподнял зад со стула, — Герстенкорн принадлежал к поколению железных стариков, таких же, как тесть Прайсинга, он знал генерального директора, еще когда тот был юнцом, и придерживался не слишком высокого мнения о его способностях.
— Опаздываем, Прайсинг? — сказал Герстенкорн. — Университетские вольности! Что, повеселились вчера вечером? Да, Берлин располагает, такой уж это город. — Он засмеялся, вернее сказать, закашлялся хриплым клокочущим смехом астматика и указал Прайсингу на место рядом с собой. Тот сел и оказался прямо напротив Шваймана. С самого утра у Прайсинга было отвратительное чувство, что все идет вкривь и вкось. Верхняя губа у него под усами покрылась испариной, хотя разговор о деле пока что не начался Швайман на лице которого выделялись покрасневшие веки и широкий, толстогубый, как у обезьяны, рот, представил Прайсингу третьего участника переговоров со своей стороны:
Безумные выходки, разудалые кутежи и скандальные романы неистового русского князя Волконского буквально сотрясали Париж, самые эффектные красавицы света и полусвета боролись за право привлечь, хоть ненадолго, его внимание. Лишь одна женщина, юная и невинная танцовщица Локита, оставалась, казалось, холодна к ухаживаниям князя. И чем неприступнее держалась девушка, тем отчаяннее желал победить ее гордость и покорить ее сердце князь…
Фортуна, наконец, улыбнулась княжне Софье Астаховой. Именно здесь, во Франции, она стала пользоваться успехом у мужчин, да каким! Среди ее поклонников есть и русские, и галантные французы… Но для Сони главное сейчас другое — сама королева Франции Мария-Антуанетта решила прибегнуть к ее помощи. Подумать только! Иметь возможность путешествовать по Европе со всеми удобствами, в обществе красивого молодого человека, находясь при этом на полном обеспечении казны, — и за это всего лишь передать брату королевы, австрийскому эрцгерцогу, ее письмо.
Это — ЛЮБОВЬ, Любовь, не признающая законов, не ведающая преград. Это — ТАЙНЫ и ПРИКЛЮЧЕНИЯ. Тайны, разгадка которых сулит смертельную опасность, и приключения, грозящие в любую минуту оказаться роковыми. Это — СТРАСТЬ. Земная — и небесная, чувственная — и святая. Обжигающая, неистовая, пламенная страсть!!!
Они встретились в Ницце — венгерский граф, одержимый желанием отомстить злодею, чуть не сделавшему его калекой и похитившему возлюбленную, и юная русская княжна, безнадежно влюбленная в женатого человека. Презрев светские приличия, они решают вместе отправиться в опасное путешествие, преследуя каждый свои цели и не ведая, что от судьбы не убежать. А их судьба — быть вместе.
Она узнала его. Лицо этого человека невозможно забыть. Кьяра поклялась, что отомстит за сестру. Негодяй получит свое. Вот только… Сердце подсказывает, что душа его чиста. А сердце никогда ее не обманывало…
В библиотеке Кембриджского университета историк Клер Донован находит старинный дневник с шифрованными записями. Ей удается подобрать ключ к шифру, и она узнает, что дневник принадлежал женщине-врачу Анне Девлин, которая лечила придворных английского короля Карла Второго в тот самый период, когда в Лондоне произошла серия загадочных убийств. Жестокий убийца, имя которого так и осталось неизвестным, вырезал на телах жертв непонятные символы. Клер загорается идеей расшифровать дневник и раскрыть загадку давно забытых преступлений…Впервые на русском языке! От автора бестселлера «Письмо Россетти».
В новой книге Александры Рипли – продолжение истории, начатой ею в романе «Чарлстон». И хотя на этот раз в центре ее внимания уже новое поколение семьи Трэддов и действие происходит в первой трети XX века, писательница верна своим симпатиям: ее любимые герои, воспитанные в традициях Старого Юга, умеют высоко держать голову, что бы с ними ни происходило.
Чудеса храбрости и доблести показывают герои этого романа, но все их подвиги меркнут перед величием двух женщин, которые ради своей любви совершают невозможное.
Меч в его руках беспощадно разил врагов, но против чар этой странной, явившейся ниоткуда девушки суровый викинг оказался бессилен. Как пение сирены, одно ее присутствие завораживает и усмиряет его…
Юная индейская девушка горячо влюблена, но избранник намного старше и не верит в искренность ее чувств. К тому же еще в детстве Летняя Гроза была обещана в жены другому. Она сдержала слово и вышла замуж, но умерла ли былая любовь?