Гранатовый дом - [21]
— А может, он сам надумал? — Константин не сводил с вора пристальных глаз. — Ну, может, причины какие были?
— Не было у него причин, — Крапива смело выдержал его взгляд. — Мне ли не знать! Он жить хотел. Тем более, причина у него была.
— Так. А вот с этого момента поподробнее, — насторожился Емельянов.
— Ладно, скажу, — кивнул вор. — Никому другому не сказал бы, но тебе скажу. Знаю, что не ты кореша моего довел. Ты мужик серьезный. Может, и раньше меня найдешь эту суку и заставишь ответить… Так вот… Баба у него была.
— Тю… Ну и что? — разочарованно протянул Константин, откинувшись на стуле. — Подумаешь, баба…
— Э нет, — закрутил головой Крапива. — Ты не знаешь. В этот раз все было у него серьезно. Чувства, все такое… А главное — баба ребенка от него родила. У Кашалота был маленький ребенок, понял?
Емельянов с изумлением уставился на вора. Вот это неожиданность! Этого он точно не знал. Уж слишком эта информация не вязалась с привычной ему уголовщиной и тем более с обликом вора…
— Ребенок? — переспросил Емельянов.
— Полгода, — кивнул Крапива. — Сын, пацан, это… Мальчик. Кашалот с этой бабой жил. И очень хотел завязать. Все говорил, что соберет денег и все бросит.
— Ты знаешь, кто она? — допытывался опер.
— Нет. — Константин понял, что вор не врет. — Он нас не знакомил и почти ничего не рассказывал.
— Как ее найти? Адрес, где жил Кашалот? — наступал Емельянов.
— Адреса я не знаю, честно. Но кое в чем помогу. Я знаю ее подругу. Однажды Кашалот сказал, что нужно заехать к подруге Евгении. Бабу эту его звали Евгенией, — пояснил Крапива.
— Так, дальше, — подбодрил его Емельянов.
— Ну что дальше? Мы поехали на Одесскую киностудию. Кашалот у охранника позвал эту подругу Алю. Вышла она. Я прямо обалдел — красотка! Никогда в жизни таких не видел. Думал, артистка. Но Кашалот сказал, что она в костюмерном цехе работает и шмотками фарцует. И очень дружит с этой Евгенией. Так что адрес ее должна знать.
— Киностудия… — поморщился Емельянов, погружаясь в воспоминания.
— Одесская киностудия, Аля зовут… — услужливо подсказал Крапива.
Глава 7
Камера была без потолка. Конечно, это не могло быть правдой. Сергей прекрасно понимал, что это иллюзия, но это его устраивало, ему было комфортно. И он продолжал думать, что у камеры нет потолка.
Собственно, и место это не было камерой. В этот раз всё отличалось, было другим, и если бы ему кто-то сказал, что такое может произойти после ареста, он не поверил бы.
С того самого момента, как Аджанова арестовали в комнате общежития киностудии на Пролетарском бульваре — это были сотрудники госбезопасности, поскольку дело его было важным, и сам он был серьезной персоной, — измерение и отсчет времени пошло в совершенно противоположнуюсторону.
И эта странная легкость — если считать и то, что ударили его всего лишь один раз, — тоже была тревожной. Она внушала Сергею чувство опасности. Его внутренний голос бушевал вовсю. Исходя из прошлого опыта, он понимал: все может быть в этот раз значительно хуже.
Его затолкали в машину и отвезли не в тюрьму, а в управление КГБ на Бебеля. Аджанову уже доводилось бывать в этом месте, и он знал, что расслабляться нельзя. После допроса его обязательно перевезут в СИЗО или прямиком в тюрьму, да еще и в камеру погнусней. Там будет полно уголовников, и издеваться над ним они будут всю ночь — потому что за каждое издевательство получат поблажку в режиме от властей…
Сергей был готов ко всему, но этот арест стал разрывом шаблона. Его отвели в здание КГБ, долго водили по каким-то коридорам, заставляли подниматься и спускаться по лестницам. Руки при этом у него были свободны, что тоже казалось ему удивительным. А конвоиры вели себя весьма лояльно, и никто его и пальцем не тронул.
Наконец, после всех этих бесконечных странствий, его завели в какую-то комнату и заперли там. Был день, в комнате он увидел забранное густой решеткой окно и обрадовался, что получил редкую возможность все досконально рассмотреть…
Это было тесное помещение с единственным окном не больше чем два на два метра. Стены, потолок были абсолютно белыми. На полу — такой же белый линолеум.
Никакой мебели не было. Вообще никакой — ни табуретки, ни стула, не говоря уже о кровати. Просто узкая клетушка с такой странной аскетичной пустотой, которая вызывала из памяти ассоциацию с больничной палатой, хотя в палатах все же были койки.
В окно потоками тек естественный, белый, дневной свет.
Первое, что Сергей сделал, — подошел к окну, вцепился в решетку, которая была с двух сторон — и с внутренней, и с наружной, — и попытался выглянуть в окружающий мир. Но окружающего мира не было.
Окно выходило на серую стену — без окон, без просветов, — в глубину бетонно-бронированного колодца. И от этой серой пелены становилось жутко на душе.
Вдоволь находившись по узкому пространству, Аджанов сел на пол и поднял глаза вверх. И вот тут его ждало большое, можно сказать — безграничное удивление.
Белый цвет, переходящий со стен вверх, создавал иллюзию отсутствия потолка. Сергею казалось, что потолка нет, что он находится в каком-то бесконечном белом тоннеле, узкие стенки которого, сужаясь, уходят прямиком в небо, и от этого можно погрузиться просто в необыкновенную глубину, если просто сидеть и смотреть вверх.
