Грань тьмы - [4]

3

Бургомистр Йенс Паульссон предстал перед командиром батальона, 4 мая занявшего Рьюкан. Майор был недоволен: его части-де плохо обеспечиваются свежими яйцами и молоком. Йенс Паульссон пожал плечами:

— В Норвегии нет закона, обязывающего бургомистра продавать что-либо, если он того не желает.

Переводчик старался представить бургомистра в наименее выгодном свете: если удастся очернить его, это во вполне обозримом будущем приведет к тому, что он сам сядет на вместо Паульссона. А переводчик Эрлинг Лунде чувствовал себя созданным для этой должности. Уроженец Рьюкана, он почти пятнадцать лет провел в столице и за рубежом. Бродяжничал, перебивался случайными заработками, однако у него всегда хватало ума и изворотливости повсюду найти кров и дармовой стол. Эти качества привели его прямиком в «Хирд» — сформированные по образцу СА штурмовые отряды Видкуна Квислинга. Сейчас Лунде торжествовал: пробил его час! Ближайшая цель — стать бургомистром Рьюкана. Но пока это место занимает Йенс Паульссон, человек, получивший на последних выборах семьдесят процентов голосов избирателей, а при теперешних условиях его каждый рьюканец поддержит. И сместить его может только немецкая комендатура, причем даже ей будет нелегко это сделать, ибо военным предписано по возможности не вмешиваться в дела местных гражданских властей. Здесь как-никак не Польша.

Командир батальона пренебрежительно проговорил:

— Глупости! Подумаешь, норвежские законы! Кого они интересуют!

— Меня, — совершенно спокойно ответил Паульссон.

Майор побагровел.

— А меня нет! Вы поняли?!

— Конечно, понял. Но ведь вы и не являетесь бургомистром Рьюкана. Я — другое дело. — Голос Пенса сделался чуть-чуть резче. — И пока я останусь на посту бургомистра Рьюкана, в этом городе будут действовать норвежские законы.

— Я прикажу расстрелять вас! — рявкнул майор.

— При следующем бургомистре тоже будет действовать норвежское законодательство, господин офицер.

— Я на вашем месте не стал бы утверждать это с такой уверенностью, Йенс Паульссон, — перебил его переводчик.

Бургомистр смерил его презрительным взглядом и даже не удостоил ответом.

— С этим человеком каши не сваришь, господин майор, — обратился Лунде к майору.

Вмешательство переводчика пришлось ему не по вкусу. Поморщившись, он жестом руки велел тому умолкнуть. Потом одернул китель и высокомерно проговорил:

— Я в ваших объяснениях не нуждаюсь! Мое последнее слово: пятьсот литров молока и тысяча яиц ежедневно. Да или нет?

— Хоть две тысячи — пожалуйста, если хозяева кур вам их продадут.

Майор потерял всякое самообладание.

— Тысяча чертей и одна ведьма! — возопил он. — Вы будете поставлять мне молоко и яйца, вы, вы лично! Вы! Поймите это!

Нервозность командира батальона никакого впечатления на Паульссона не произвела. Кажется, он даже улыбнулся:

— У меня нет ни коровы, ни кур — так что сожалею. Весьма сожалею.

— Стража! — рявкнул майор. Тут же на пороге появился часовой. — Увести! — приказал майор.

Командир батальона был зол. На упрямца-бургомистра, на прилипалу-переводчика, на себя самого, на свое нелепое положение. Он не сомневался в том, что шеф его за это решение не похвалит. Господи, до чего все просто было на Восточном фронте. Там вместо зондеркоманд чуть что — на виселицу, в лагерь, самое меньшее — телесные наказания. Вот где жизнь!..

Отослав переводчика, он задумался.

В этом тягостном раздумье он и пребывал, когда подъехала легковушка, из которой вышли обер-лейтенант Бурмейстер и два нижних чина. Бурмейстер немного прошелся, чтобы размять ноги. Огляделся по сторонам. Богом забытая дыра этот Рьюкан!

Передача бумаг прошла довольно быстро. Из документов Бурмейстера явствовало, что четвертая рота из батальона майора, которой командовал обер-лейтенант Дюррхаммер, будет расквартирована в Рьюкане и перейдет в подчинение коменданту города. В конце беседы майор сообщил обер-лейтенанту о происшествии с бургомистром Йенсом Паульссоном. Как только он начал свой рассказ, Бурмейстер сразу сообразил, что это просто подарок, свалившийся с небес! Ему сразу же представляется блестящая возможность продемонстрировать населению Рьюкана, насколько справедлива немецкая администрация — как в Рьюкане, так и во всей Норвегии. Командир батальона не сообразил, как ловко можно повернуть копье. Что ж, сам виноват. А он, Бурмейстер, эту выигрышную карту разыграет. Но сейчас об этом, конечно, нечего распространяться.

Сочтя, что все вопросы, которые следовало решить наедине, рассмотрены, майор вызвал командира четвертой роты, чтобы представить его своему преемнику. Некоторое время спустя в кабинет коменданта города явились обер-лейтенант Дюррхаммер, лейтенанты Бекман и Хильпрехт, обер-фельдфебели Тайкерт и Миллер. Среди них не было ни одного, кто способен был хотя бы отчасти понять, сколь ответственная задача перед ними поставлена.

На другое утро Детлеф Бурмейстер проснулся в весьма неважном настроении. Выспаться как следует на старинном кожаном диване не удалось, да и свинцово-серое небо за окном на веселый лад не настраивало. Его денщик, ефрейтор Хааде, обрисовал сложившееся положение достаточно наглядно: ни хлеба, ни яиц, ни колбасы в этой дыре заполучить не удалось.