Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - [12]

окказионализмы третьей степени – это сугубо окказиональные, полностью нестандартные образования, семантическая интерпретация которых достаточно трудна, а отступление от деривационной нормы существенно. Такие образования часто не имеют аналогов даже среди окказионализмов. Например, окказионализм А. Вознесенского тюрьмым-тюрьма в строке «в душе – тюрьмым-тюрьма» деривационно не соответствует отчасти структурно подобным «темным-темно», «белым-бело» и др., так как мотивирован не прилагательным, а существительным, которое от лексем-образцов наследует аффикс -ым, чуждый существительному. Только исследование семантики существительного «тюрьма», круга устойчивых ассоциаций, рождаемых этим словом, при учете «накала» состояния, подчеркиваемого повтором мотивирующей основы, и семантики лексем-образцов типа «темным-темно», «черным-черно» позволяет прийти к истолкованию названного окказионализмом состояния души как «тягостного, мрачного, безнадежного одиночества», как «мучительного чувства внутренней несвободы» (Бабенко 1997: 14).

Н. А. Фатеева указала на сочетание ветрым-ветро в стихах Нади Делаланд, сопровождая пример комментарием со ссылкой на Н. Г. Бабенко: «Подобное образование находим только у А. Вознесенского: в душе – тюрьмым-тюрьма» (Фатеева 2017-б: 154)¹²⁴.

Представлению об уникальности таких конструкций противоречат многие другие примеры из современной поэзии:

Всегда со мной беда всегда,

Куда бы я ни шел: туда

она войным-война:

сверну налево, а беда

за мной. Тогда кругом бегом

направо. А беда – «куда?»

Бедой ведóм, бегу.

Ян Сатуновский. «Всегда со мной беда всегда…» ¹²⁵ ;

весным весна

   сказано было

   Сатуновским

полным полно весны

и какие были

смыслы Москвы

все

всплыли

Всеволод Некрасов. «Может мертвый оживать…» ¹²⁶ ;

Душа моя живет,

Опущенная в пятку,

но разбивает лед

зеленоватый – всмятку,

когда белым-бела,

зимым-зима погода

и снежная юла

кружится без завода.

Виталий Кальпиди. «Рождественские вирши для А. М.» ¹²⁷ ;

Неделя, как настали холода.

И полторы – до той поры, когда

забулькает по трубам отопленье.

Покуда согреваюсь изнутри

да вспоминаю, как огонь горит

и как трещат горящие поленья.

Мне было жаль их жечь. Бревным-бревно,

его бы в печку, да живее. Но

не забывая опыт папы Карло,

я их на нож испытывал – и лишь

тогда они гурьбою в топку шли.

Зато потом – изрядно припекало!

Валентин Бобрецов. «Баллада о беспечной жизни» ¹²⁸ ;

Любо, братцы, борода, позавидуешь змее, подойди ко мне сюда,

                  голубое острие,

покажи мне месяц мой, месяц нет и месяц да, где по солнечной

                  прямой бьет кудрявая вода,

где гуляет, многолик, на лицо балдым балда, и толпа его калик

                  собирает пот со лба.

Давид Паташинский. «страшный месяц ой» ¹²⁹ ;

Но вот приволокло, облако накатилось, на гору обло-

котилось, заволокло,

шодерло, де лакло, атасные связи,

ветрено, северно-западлó,

холодно, свиблово, чертаново.

СИЗО.

Сопли наголо, танец с зяблями.

И на море половецкие плески. Море челным-челно.

Пенистый многочелн.

Владимир Строчков. «Непутевые заметки» ¹³⁰.

В последнем контексте с тотальными фонетико-лексическими сдвигами, подменами слов сочетание челным-челно, конечно, фонетически производно от общеязыкового черным-черно.

У Евгения Клюева элементами конструкции типа черным-черно становятся местоимения:

«Всё само собой, родимый, будет быть, будет быть,

ты никтым-никто, родимый, в этой общей судьбе,

так что смейся или плачь ты, помни или забудь —

существует в мире нечто, что живёт не в тебе

Евгений Клюев. «Автоматическое рождество» ¹³¹.

У разных авторов есть конструкции с числительным-местоимением один в первой части:

О ярость бесполезная чума война

да как же я останусь тут одным-одна

победой ли ославишься бедой какой

да как же ты управишься с одной ногой

без флейты кипарисовой ружья коня

без головы без совести и без меня

Ирина Ермакова «Сумарочка» ¹³².

А правда одным-одна,

Как темная в поле хата:

Чем больше твоя вина,

Тем больше моя расплата.

Гедымин Анна. «А правда одным-одна…» ¹³³ ;

Прости, моя любезная, мой свет, прости,

Мне сказано назавтрее в поход ийти.

Шумит вода, палит по голове,

а я иду и думаю одно.

Чтоб не возникло перемены мест,

всегда я думаю одним-одно.

Не происходит перемены мест,

вода течёт и пахнет ярко,

маслит прутья, склеивает листья.

Рябина красится, сливается в огонь.

Весь мир давным-давно одним-одно,

и счастье соль и ливень у лица,

и все места знакомы мне давно,

все, кроме самого конца.

Ксения Букша. «Шумит вода, палит по голове…» ¹³⁴.

Субстантивация прилагательных и адъективация существительных

О том, что взаимообратимость существительных и прилагательных в современном русском языке – живое динамическое явление, свидетельствуют многочисленные примеры субстантивации прилагательных и адъективации существительных. В пределах нормы эти явления обнаруживают разную степень субстантивации и десубстантивации (см. об этом подробно: Высоцкая 2006: 142–149).

Так, например, слова любимый, сумасшедший, богатый, бедный, нищий, больной, ученый, знакомый, чужой, военный могут одинаково естественно быть и существительными, и прилагательными в зависимости от того, употребляются ли они как подлежащие, дополнения или определения.