Гракх-Бабеф - [61]

Действительно, Гризелю легко удалось обмануть Тайную директорию. Если и возникли какие-либо подозрения, то они были направлены исключительно против Жермена.

Решено было отсрочить ликвидацию заговора на два дня. 10 мая члены Тайной директории и Военного комитета должны были собраться утром на квартире Дюфура. Предполагалось окончательно фиксировать день восстания. В это же утро Бабёф и Буонарроти должны были на квартире Бабёфа заняться окончательной редакцией того воззвания к французам, о котором мы упоминали выше. Эти утренние часы и были избраны Гризелем для нанесения решительного удара заговорщикам. Арест Бабёфа был поручен инспектору полиции Оссонвилю.

В девять часов утра 21 флореаля (10 мая) 1796 г. Оссонвиль собрался в поход. Бабёф скрывался в квартире некоего Тиссо, в доме 21, по улице Гранд-Трюандери. Прибыв туда, Оссонвиль подождал кавалерийского пикета. Чтобы не возбуждать волнений, он распустил слух, что дело идет о поимке воров. После этого он отправился за мировым судьей. Прошло целых два часа, а он не находил охотников сопутствовать ему в его щекотливой миссии. Трое судей отказались. Наконец он нашел четвертого и направился с ним к дому, оцепленному войсками и полицией. Было одиннадцать часов утра.

В это время Бабёф занят был редактированием № 44 «Народного трибуна». И он и Буонарроти провели бессонную ночь. Кроме них в комнате находился некто Пилле, один из второстепенных участников заговора. Буонарроти переписывал начисто текст «Воззвания к французам». Он писал: «Повстанческий комитет общественного спасения. Народ победил, тирании больше не существует, вы свободны…»

Между тем Оссонвиль со своими агентами вошел в дом, в коридоре послышались шаги, Буонарроти перестал писать. Внезапно дверь распахнулась, перед заговорщиками стоял Оссонвиль, окруженный полицейскими.

Предоставим теперь слово Оссонвилю. В своем донесении он пишет: «В этот момент самое мрачное отчаяние выразилось на лицах трех заговорщиков; у них как бы опустились руки; хотя они и были вооружены и в первый момент видели только меня, они не сделали, ни малейшей попытки к сопротивлению. Бабёф поднялся со своего сидения, Буонарроти пытался спрятать какую-то бумагу, которую он, впрочем, тотчас положил на место…. Потом Бабёф воскликнул: «Дело сделано: тирания, так тирания!» Несколько мгновений спустя он спросил меня, почему я повинуюсь своим господам»…

В то же время были арестованы заговорщики, собравшиеся у Дюфура.

Директория использовала раскрытие заговора для расправы с левой оппозицией. Тюрьмы быстро переполнились заключенными. Буржуазное общественное мнение столицы с удовольствием констатировало предусмотрительность Директории и рачительность ее полиции.

Правда, известия об аресте Бабёфа и его друзей вызвали ропот и брожение в рабочих кварталах. Правда, в течение лета 1796 г, полиция не переставала забрасывать Директорию угрожающими донесениями о готовящемся восстании, о проектах освобождения арестованных участников «заговора равных». Бабувистская агитация продолжалась одно время и после ареста вождей; была даже попытка взбунтовать рабочих на одном складочном пункте. Однако до открытого восстания дело так и не дошло.

Бабёф в тюрьме. Из альбома «Gallerie historique de la Revolution francaise»

Разрядкой брожения, охватившего рабочие кварталы, было организованное 9 сентября уцелевшими бабувистами и якобинцами нападение на Гренельский лагерь. Нападавшие думали поднять войска, стоявшие в лагере, но при этом они сами пали жертвой грубой провокации. Горсть мятежников, завлеченная в лагерь, подверглась, там беспощадному расстрелу.

Точно так же были ликвидированы довольно многочисленные провинциальные ответвления заговора в Тулузе, Меце, Лилле, Кале и некоторых других местах.

«Заговор равных» мог найти настоящую, опору только в рабочем классе. Правда, головка заговора по своему социальному положению принадлежала к мелкобуржуазной интеллигенции, — из 65 подсудимых Вандомского процесса только 15–16 человек могут считаться рабочими и мелкими ремесленниками. Правда, заговорщики стремились вовлечь в движение и мелкую буржуазию. «Соединимся, — говорила Тайная директория, — с мелкими собственниками, небогатыми торговцами, поденщиками, работниками, ремесленниками, со всеми несчастными…» Но мелкая буржуазия могла играть только роль попутчицы революции. Сами заговорщики отлично сознавали это и, не имея еще ясного представления о пролетариате как таковом, ориентировались на «трудящихся», на «бедных», на «рабочий люд». Нечего и говорить после всего этого, что предательство Гризеля было только поводом, а не причиной крушения заговора.

Активность рабочего класса была сломлена еще в роковые дни жерминаля и прериаля. Как интенсивно ни было брожение рабочих: кварталов в течение зимы 1795/1796 г., оно не смогло уже вылиться в новый подъем массового пролетарского движения. Но даже в случае победоносного захвата власти бабувистами в Париже исторически их дело было обречено на неуспех. И уровень развития французского пролетариата и общее соотношение классовых сил исключали возможность установления той революционной диктатуры, которая по мысли Бабёфа должна была явиться необходимым инструментом задуманного общественного преобразования. Именно поэтому Энгельс считал «безумной» «попытку Бабёфа непосредственно перескочить от Директории к коммунизму» (Соч., т. XIV, стр. 377).