Графоманы - [3]

Тем временем Мозговой продолжал уговаривать Толю.

- Более того, здесь не то что кандидатской, тут, может быть, государственной премией попахивает. Есть за что бороться вашему инженеру!

Мозговой улыбнулся.

- А вы уже и не обижаетесь, когда я инженера вашим называю. Я как в воду глядел, знал, придется вам инженер по душе. Так что не все потеряно, просто за истину, даже научную, приходится бороться.

- Может быть, - нерешительно сказал Толя и собрался уходить.

- С анонимкой-то разобрались? - напоследок поинтересовался хозяин.

- Черт, я и забыл про нее.

- Ну-ну, не огорчайтесь, - Мозговой не стал больше задерживать гостя. - Все выяснится рано или поздно, как говорит наш дорогой Петр Семенович, все происходит в свое время или немного позже.

Мытарства научной истины

В понедельник, в десять утра инженер Богданов вошел в институт. Катерина Ивановна, предупрежденная заранее, сочувственно встретила докладчика. Она поинтересовалась здоровьем, обратив внимание на болезненный вид и отметила спутницу, назвав ее "доченькой".

В большом интститутском конференц-зале уже собрался народ. Здесь были люди, специально приглашенные Виталием Витильевичем Калябиным по суровягинскому списку, были люди, пришедшие и по своим причинам, например, представитель из академии, были и люди просто праздные, обычные научные сотрудники, охочие до разных скандалов, зрелищ и диспутов.

Когда вослед за инженером появилась Елена по залу пронесся гулкий восхищеный ропот. Сам инженер принес черный тубус и, словно иллюзионист, принялся извлекать из него множество листов ватмана испещренных графиками, таблицами и формулами.

Покончив с плакатами, Богданов повернулся к залу и не зная, что делать дальше, застыл в напреженной позе. Наконец появился профессор в сопровождении ближайших помошников: Калябина, Лидии Ураловой, Мозгового. Прооцессию заключал Толя Ермолаев, который вдруг отстал и уселся позади. Он кивком головы ответил на приветствие Елены и принялся разглядывать инженера, пытаясь предугадать развязку мероприятия. Инженер, впрочем, совсем успокоился и готов был приступить.

На сцену вышла Лидия Уралова и объявила повестку. Первым номером стояло выступление инженера. Богданов слегка побледнел и начал было говорить прямо с того места где стоял, но профессор Суровягин, пригласил докладчика на трибуну. Инженер извинился, и повторил снова:

- Уважаемые товарищи!

Толя затаил дыхание, напрягся, весь внутри скукожился, будто не инженер, а он, сам делал доклад. Через некоторое время он обнаружил, что смотрит уже на Елену. Хранитильница тайного списка вся была поглощена инженером. Господи, что она может понимать, думал Анатолий.

Когда инженер приступил к обоснованию своей теории по залу пополз насмешливый шумок.

- Эка хватил, - донеслось из первых рядов. Да и Толя был в недоумении. Богданова понесло. Рухнул порядок вещей, весь зал вослед за докладчиком, казалось, попал в зоопарк, где все перепуталось: хишники и травоядные сидели в перемежку. Возникала идиотская модель природы, в которой, нессомненно, все это существует, но не в таком же беспринципном виде. Инженер все более и более горячился. Он, покинул трибуну, метался туда и обратно по сцене, размахивая указкой, словно шпагой. Он призывал слушателей посмотреть на старые факты под новым углом, взывал к физической интуиции, наконец обратился к здравому смыслу, на что публика ответила гробовым молчанием. Шушуканье прекратилось, все затаились ожидая финального аккорда и он незамедлительно последовал предсказанием десятого спутника Сатурна. Инженер замолк, глядя в зал с сознанием честно выполненного долга. Елена облегченно вздохнула и посмотрела на Толю, мол, знай наших.

Следую демократическому обычаю, профессор Суровягин предложил задавать вопросы. Но вопросов никто не задавал, и пришлось объявить свободную дискуссию. Для затравки выступил Виталий Витальевич Калябин. В пространной манере он дал суровую отповедь попытке инженера навести тень на ясную и правдивую картину мироздания, а само выступление назвал вредным и лженаучным. Он привел многочисленные примеры, опровергающие ошибочные посылки и изначальные мотивы, а в заключение зачитал длинный список опечаток и грамматических несоответсвий, найденных при тщательном изучении рукописи.

Елена возмущенно качала головой, будто внутри у нее все кипело и бурлило. Толя, облокотился на спинку переднего кресла, бессильно положил голову и закрыл глаза. Ему было стыдно. Потом последовало еще пару, порицающих инженера, отзывов, и наконец на сцену вышел сам профессор Суровягин. "Мы, - говорил он, - научная общественность, должны всячески приветствовать в нашем народе стремление к решению самых сложных фундаментальных проблем". Он похвалил инженера за энтузиазм и упорство и сказал, что "отсутвие должного уровня профессионализма не может служить укором нашим Кулибиным, Кибальчичам и Яблочковым. Это их беда, а не вина, а вина - наша" и призвал зал нести знания в народ. В зале зашумели, мол, хватит тянуть кота за хвост, пора кончать, и т.д. Елена же подошла к Толе:

- Что же ты? Скажи хоть что-нибудь путное. Ведь это же заговор!