Графиня Кейт - [22]

Между тем маленьким гостям пришло время возвращаться домой. Гувернантка встала и спокойным ровным голосом объявила, что ей нужно уйти. Затем она выразила надежду, что все сказанное перед этим Кейт было не более как глупое недоразумение и что графиня Кергвент сейчас вместе с ней спустится вниз и выскажет тетушкам свое сожаление относительно доставленного им беспокойства.

Кейт наотрез отказалась. Ей неприятно было выставить напоказ свое опухшее, заплаканное и покрытое красными пятнами лицо. Девочка была искренне огорчена, она испытывала ужасную неловкость и лишь повторяла:

— Я не могу… не могу… никого не могу видеть!

— В таком случае я прощусь за вас с Маргарет и ее сестрами, — сказала мисс Освальд.

— Да, пожалуйста, — Кейт от стыда не могла говорить.

— Передать что-нибудь вашим тетушкам? — спросила мисс Освальд.

— Я… не знаю… Только не пускайте никого ко мне!

— Не передать ли леди Барбаре, что вы слишком утомлены и сейчас не можете разговаривать и что завтра утром скажете ей, как сожалеете обо всем случившемся?

— Да, хорошо, — сказала Кейт не совсем охотно. — Ах! Зачем вы уходите? — прибавила она.

— Мне очень жаль, душа моя, но я должна. Матушка Аделаиды и Грейс не любит, когда ее дочери остаются в гостях позднее того часа, в который обычно ложатся спать.

— Как бы я хотела, чтобы вы остались! И чтобы вы были моей гувернанткой! — воскликнула Кейт, прижимаясь к мисс Освальд, которая нежно и с сожалением целовала ее.

Когда дверь за ней закрылась, из глаз Кейт опять потекли слезы. Ей показалось несправедливым, что у маленьких Лапоэров, у которых, кроме матери и отца, есть еще такая милая гувернантка, а у нее только грустная и мрачная миссис Лейси!

Однако единственным желанием девочки было избавиться на этот вечер от всяких посещений и разговоров, поэтому Кейт быстро разделась, сама, как умела, заплела себе волосы, помолилась Богу и, бросившись в постель, укрылась одеялом с головой, решив притвориться спящей.

Стыд ее был искренним. Подобные припадки бешенства находили на нее и в былое время, но с тех пор она уже выросла. Последний случай такого рода, впрочем, еще остался у нее в памяти. Это было как раз после смерти ее тетки, миссис Вардур. Когда грустная тишина в доме пошла на убыль, дети, забывшись, снова принялись за шум и веселье, которые мало-помалу перешли в ссору. Чарли обидел Кейт, Кейт ударила Чарли, пришла Мэри и, огорченная их дурным поведением в такое время, наказала Кейт за драку, а проступок Чарли оставила без внимания. Кейт тогда так страшно раскричалась, так зарыдала от этой несправедливости, что на шум пришел сам мистер Вардур, серьезный, грустный и строгий. После этого происшествия Кейт часто приходилось слышать от папы просьбу облегчать заботы бедной Мэри, а от Мэри — просьбу не огорчать папу. Это удерживало малышку от капризов, и, если ей и случалось иногда выходить из себя, теперь она уже всегда чувствовала сильное раскаяние и стыд.

Теперь Кейт испытывала те же ощущения. Она вспоминала о своих удивленных и испуганных подругах и была уверена в том, что лорд Лапоэр больше не позволит своим дочерям играть с такой дурной девочкой, как она. Пожалуй, она этого и сама хотела, потому что, как ей казалось, после такого стыда она никогда не могла бы вынести свидания с ними.

Услышав, как захлопнулась за Лапоэрами наружная дверь и как отъехал их экипаж, Кейт стало немного легче. Уткнув голову в подушку, она залилась тихими, но горькими слезами.

Кто-то постучал в дверь, она не ответила. Потом раздался нерешительный голос тетки Барбары:

— Кэтрин!..

Кейт опять ничего не ответила. Дверь отворилась, и послышались шаги, заглушаемые шуршаньем шелкового платья. Девочка чувствовала, что тетка смотрит на нее. «Не лучше ли прямо сейчас попросить прощения и покончить со всем этим?» — подумала Кейт, но не решилась поднять голову. Шаги стали удаляться, и шорох платья стих.

И тут глупый ребенок пожалел об упущенной возможности. Отчаянный страх за завтрашний день овладел Кейт. Она боялась не наказания, нет! Ей будет отчаянно стыдно вновь выслушивать завтра рассказ о ее слезах. И почему только она сейчас так струсила и не окликнула тетку?!

По прошествии некоторого времени в комнату тихо вошла Жозефина со свечой, чтобы убрать лежавшее на полу платье. Ее Кейт не боялась, но утешения и ласки горничной могли только еще больше расстроить ее, поэтому юная графиня ни единым движением не подала виду, что не спит.

Француженка имела привычку разговаривать сама с собой, и Кейт слышала ее тихий шепот:

— Заснула… И спит как крепко… Ох и нехороша была сегодня малышка, какой крик подняла! Точь-в-точь, как миледи, ее тетка… Такой же дьявольский характер!

Кейт едва сдержалась, чтобы не выдать себя. И только когда дверь затворилась, она начала разгневанно метаться с боку на бок, до того запутавшись в широких простынях, что под конец имела вид египетской мумии, спеленатой по рукам и по ногам.

«Ах ты, скверная француженка! — думала Кейт. — Ах ты, льстивая бестия, всегда приходящая ко мне с таким приветливым лицом! Всех вас ненавижу! Это у меня-то дьявольский характер?! Это я-то похожа на тетку Барбару? Завтра же расскажу это теткам, пусть они выгонят тебя вон!»