Граф Савва Владиславич-Рагузинский - [38]
В письме Змаевич сообщает своему родственнику Штукановичу, что пишет ему, воспользовавшись оказией, поскольку из Петербурга едет некий Михаил Павлов, доверенное лицо Саввы Владиславича, «дабы исполнить некоторые важные поручения Его Превосходительства кавалера Саввы, моего единственного покровителя». Этот Михаил Павлов был слугой Саввы в его московском доме, причем слугой верным. Он получил приказание, закончив все важные дела, спуститься «еще далее по берегу» и навестить семью Саввы. В связи с этим Змаевич советует своему родственнику Штукановичу (который в Перасте заботился о его жене и трех дочках, две из которых стали монахинями), как и всем своим родственникам и тамошним друзьям, принять Михаила Павлова, накормить и приютить в доме Змаевича и дать ему все, что было бы необходимо им самим. Это, пишет он, необходимо потому, что Павлов вернется в Россию и расскажет хозяину о хорошем приеме в семье Змаевича в Перасте. И еще Змаевич просит подчеркнуть в разговоре с Павловым, что Змаевич с момента приезда в Россию «считает Его Превосходительство своим единственным господином, отцом и защитником». Также Змаевич советует упомянуть, что им в Перасте известно, что он ежедневно ощущает на себе великодушие его превосходительства, что он часто гостит у него в доме, пользуясь его мощным покровительством; и, наконец, что все усилия Змаевича были бы напрасны, если бы не имели мощной поддержки со стороны его превосходительства.
В этом же письме Змаевич продолжает говорить о Владиславиче так: «Этот мой высокий покровитель является министром и советником Его Царского Величества; и пользуется полным доверием и уважением при его дворе и во всем царстве; и любим, и уважаем, и приятен всем вообще (universalmente)». Змаевич добавляет, что он не мог упустить возможности сообщить родственникам в Перасте и о своих важных делах. Он также просит родню и друзей оказать всяческое внимание и поддержку прекрасной (illustrissi-ma) матери и семье Владиславича, «с тем, чтобы и моя супруга посетила их и поблагодарила их за все то добро, которое делает для меня их сын, и попросить ее отписать сыну, чтобы она, со своей стороны, отрекомендовала меня ему», и так далее. Змаевич считает, что таким вниманием к Михаилу Павлову, а затем и к семье Владиславича он продемонстрирует бескрайнюю благодарность своему добродетелю и покровителю, и очень просит, чтобы семья подтвердила его чувства.
Как известно, после этого письма Матия Змаевич продолжил карьеру моряка и дослужился в царском военном флоте до звания адмирала. Тем не менее адмирал Змаевич плохо кончил. Русский историк Соловьев пишет, что кратковременное правление Петра II не обошлось без суда над одним из самых заслуженных людей, адмиралом Матвеем Змаевичем, которого обвинили в краже казенной собственности. В декабре 1727 года Змаевича императорским указом привлекли к уголовной ответственности, так как он, управляя верфями и пристанями, отбирал у служащих там обер-офицеров под видом займов государственные материалы; бесплатно передавал одному иностранному шкиперу, своему приятелю, казенные канаты; и что по его указанию майор Посинков подделал список работников, которым следовало выплатить поденные, а другим выдавал деньги, ими не заработанные; и что Змаевич лично присвоил от 300 до 400 рублей, которые ему не принадлежали, равно как и иные казенные доски и другие материалы. Наконец, Змаевича обвинили в том, что он большую часть подчиненных ему людей использовал для своих личных работ, в чем, собственно, он и сам признался на суде. Суд приговорил адмирала Змаевича за его злоупотребления, равно как и его пособника майора Посинкова, к смертной казни, сообщает историк Соловьев.
Страшный приговор знаменитому адмиралу поверг в изумление, граничащее с ужасом, верхушку русского общества и армии. К сожалению, его друга и защитника Саввы Владиславича не было в России – он исполнял в Китае должность полномочного министра-посланника. К счастью, были приняты во внимание заслуги Змаевича, и вместо смертной казни его понизили в звании до вице-адмирала, а затем отправили в Астрахань командовать портом. Тем не менее весь ущерб, причиненный казне, он вынужден был возместить из собственных средств в трехкратном размере, а его подельника майора Посинкова послали служить в одну из только что завоеванных персидских провинций.
Матия Змаевич скончался в 1735 году в Таврове, на три года раньше Саввы. Брат адмирала Змаевича, Задарский архиепископ Вицко, перенес его прах в Задар, где он и сейчас покоится в церкви Св. Марии.
3
Надежда сербского народа, как и остальных христиан на европейском Востоке, на то, что русский царь освободит их, не угасала почти до наших дней. Кроме сербов освобождения ожидали валашские князья и греческие патриархи. Канцлер Петра Великого Головкин пишет Михаилу Кантакузену о преданности христианских православных народов русскому царю как о чем-то таком, на что в Москве весьма рассчитывают:
Что же, ваша милость, объявляете о горячести сердец православного народа, сущих под властию турецкою и цесарскою против общего неприятеля салтана турского, особливо же что полковник сербский Вулин до 20 000 в готовности войска имеет, и тот полковник Вулин и другой с ним, Тукелин, и Хаджи прислали ныне от себя и к царскому величеству нарочно поручика с объявлением готовых себя к службе его царского величества с 10 000 человек войска и просят о сем известия и соизволения от его царского величества. <…> И тако всемилостивейше повелел мне к милости вашей писать, дабы вы, по христианской своей ревности и знаемой к его величеству верности, к помянутым полковникам сербским Тукелину, Вулину и Хаджи писали и по известному вашему искусству к тому их действительно привели, чтоб они с тем войском, как они сами объявляют, с 1000 человек или хотя и вяще добрых, конных и добровооруженных людей на службу его царского величества против общего всего христианства неприятеля пришли, и как возможно скоро к границам российским в совокупление с войски российскими поспешили, и против того общего неприятеля оружие свое с войски царского величества соединили, за что им давано будет его царского величества жалованье. При сем пребываю неизменный ваш друг Г. Головкин. Из Санкт-Петербурга 25 марта 1712 года; послано с сербянином Дмитрием Семеновым. Марта в 21 сие письмо изволил царское величество слушать у господина канцлера, и при том был господин Рагузинской. (Московский архив МИДа).
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.