Граф Савва Владиславич-Рагузинский - [36]
В 1704 году через Бухарест проезжал бежавший из австрийской армии сербский офицер Пантелеймон Божич. От случайно оказавшегося там знаменитого иерусалимского патриарха Досифея он получил рекомендательное письмо к казачьему гетману Мазепе. В Москве Божич, уже с рекомендациями Мазепы, является к канцлеру Головкину, который отвечал за иностранные дела. В письменном сообщении Пантелеймон Божич приводит следующие интересные слова:
Того ради доношу Его Величеству, что я прислан от всех начальных сербов, которые живут под цесарем в Венгерской земле при границах турских, прося его величество, дабы знали мы, что изволяет нас иметь за своих подданных и верных, и во все время приличное ведал бы, что всегда готовы будем служить против бусурман без всякой платы и жалованья, никакого ружья не требуя, но токмо за едино православие, а коликое число войска нашего будет, сам Его Царское величество удивится, и желаем ведать, если Его Величество будет иметь под своею рукою, понеже хотя принуждали нас бунтовщики венгерские, чтоб мы были с ними против Цесаря, однако… в том отказали и ни во что не вступились, покамест здесь я побуду и уведомлюся, как нам поступать и долго ли ожидать или бы где себе какого места искать. Такожде и прочие сербы, которые суть под бусурманом и венецианами, все во единомыслии с нами пребывают, в чем иные надежды по бозе, кроме Его Величества не имеем, и если Его Величество оставит нас, тогда все православные погибнем.
Божич, как и многие другие, остался в России, но только в качестве связного царя Петра с сербами, в ожидании, что Россия наконец восстанет и прогонит турок с Балканского полуострова.
Русский посланник в Вене направляет 17 марта 1707 года своему правительству интересное письмо, в котором сообщает: в Вене говорят о том, будто бы русский царь намерен по просьбе цесаря послать в Эрдель на помощь Австрии несколько тысяч русских казаков, и «тем самым русский царь может укрепиться в Венгрии, опираясь на проживающих там сербов».
Сербский историк, протоиерей Стева Димитрович, приводит интересные подробности о сербах, которые поселялись в соседних христианских государствах именно как военные. Он пишет, что сербы, как свидетельствует документ 1569 года, первыми принесли в польское Подолье воинский обычай служить верхами с копьем и щитом и что поляки, служившие вместе с сербами, переняли у них этот способ ведения боя.
Далее он пишет, как «сербские казаки» в начале XVIII века вспоминали Волынь. Сербские наемники показали свою храбрость во многих казацких войнах, а также на службе у румынских воевод под именем «сербских гусар» и, наконец, во всех «цесарских» походах, во время которых сербы научились воинской науке, которой еще не владели ни поляки, ни русские.
В русской военной истории навсегда остались несколько десятков сербских имен. Это Милорадовичи, Шевичи, Текелии, Хорваты, Божичи, Прерадовичи, граф Подгоричанин, Стратимировичи, Верещагины, Мировичи, Пищевичи, Косанчичи, Скоричи, Рашковичи, Наранджичи, Грудичи, Витковичи, а также знаменитый генерал Зорич, который сменил при дворце Екатерины II фаворита Потемкина, первым ввел обучение военному делу и за свой счет содержал в шкловском имении первую современную военную гимназию.
В XVIII веке в Южной России, где проживало до 100 тыс. сербов, был образован особый район, так называемая Новая Сербия, чем-то напоминающая «границу» в Южной Венгрии[56]. Новая Сербия дала русской армии три особых сербских полка. Императрица Анна Иоанновна, наблюдая за прибытием в Россию огромного количества сербов, в 1727 году основала сербское военное поселение. Когда венгры ликвидировали в цесарском войске ланд-милицию, в Россию перешли сербские полковники Йован Самойлович Хорват, Иован Шевич и братья Никола и Тодор Чорда, а также Прерадовичи. Они поселились на правом берегу Днепра, между реками Северский Донец и Лугань. Указом от 11 февраля 1752 года эти земли, как уже было сказано, назвали Новой Сербией. Позже эта область была поделена на территории под управлением Шевичей, Хорватов и Прерадовичей, которые не смогли отказаться от личного соперничества. Этими сербскими полковниками одно время командовал фельдмаршал граф Борис Шереметев, о котором еще будет много сказано в этой книге.
2
В петербургском окружении Саввы Владиславича было не только много православных сербов из самых разных областей, но и достаточное число католиков из нашего Приморья. Среди этих югославов, проживавших тогда в России и состоявших на русской службе, был и знаменитый уроженец Боки, католик из Пераста, Матия Змаевич, потомок знаменитой семьи Змаевичей, давшей двух епископов, примаса Сербии Андрию Змаевича, архиепископа Барского (1624–1694), и Вицко Змаевича, архиепископа Задарского. Андрия Змаевич любил язык своего народа в то время, когда католическим священникам было зазорно служить на нем. Он был и писателем. Его перу принадлежит «Летопись», написанная кириллицей (боснийской), которую он посвятил «своему славянскому народу». Он искренне ратовал за национальное и церковное единство, стал первым собирателем народных песен о героических сражениях; сам сочинил «Словинскую Дубраву», песню о землетрясении 1667 года. Его племянник Вицко Змаевич (1670–1745), родной брат Матии Змаевича, жившего в России, также стал примасом Сербии, но, несмотря на хорошее образование, стал таким ярым фанатиком и пропагандистом католицизма, что сам папа Климент XI переместил его в родной город Пераст, что произошло, кстати, по рекомендации правительства Венеции, которой в то время принадлежала Бока Которская.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.