Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году - [73]
К чести старого судьи отнести должно, что он нимало не тщеславился выслуженным с честию знаменитым чином штаб-офицера[51] и рыцарским достоинством кавалера.
«Много есть надворных советников, — говаривал Антип Аристархович своим дорогобужским друзьям, — много есть даже и коллежских советников[52] (известно было всему Дорогобужу, что судья никогда не позволял себе неблагоприятных отзывов об особах первых пяти классов), которые совестятся исповедать пред духовником грехи свои и, получив орден, так свихаются с правого пути, что он служит им уже не украшением, а только разве защитою от побоев».
Отставной судья был со старшими почтителен, с равными внимателен, с низшими учтив и ласков: слово в слово, как в азбучных правилах, затверженных им еще смолоду, в семинарии проповедуется. Правда, он не выходил со двора без Владимирского креста[53], но законники уверяли, что это по точному смыслу статута сего ордена.
Готовый в путь, с тростью и шляпою в руках, судья подошел в передний угол и сотворил несколько поклонов пред образом великомученика Антипы, своего патрона, обложенным пестрою, стеклярусом вышитою ризою, он поклонился жиду Ицке и отправился в сопровождении его за ворота.
Путь судье был недалек: перейдя на правую сторону переулка, пошел он вдоль забора, завернул в первую калитку, на двор, и уже был в сенях у графа, его пригласившего. Это был именно тот самый дом, который только сам-друг с его домом уцелел от пожара и грабительства. Антип Аристархович предлагал было Ицке идти вперед, доложить графу о его приходе, но еврей не рассудил за благо исполнить сию церемонию; он снял почтительно с плеч судьи его тяжелую, на фризовой подкладке, шинель, распахнул настежь дверь, пред ними бывшую, и судья внезапно очутился у порога залы и был встречен громким восклицанием:
— Ба, ба, ба! Антип Аристархович, милости прошу! — и с сими словами встал с дивана и подошел навстречу к судье граф Обоянский.
— Я вчера поздно приехал, — продолжал он, вводя его за руку и усаживая с собой на диван, — а потому и не хотел вас тревожить. Поутру же, увидев огонек в вашем окне, смекнул, что вы уже встали, и потому тотчас отправил к вам моего фактора. Ну, что, батюшка Антип Аристархович: сообразили ли вы наше дело и не промолвились ли об моем имени?
Комната, где принимал граф Обоянский отставного судью, была в два окна: одно из них было заделано войлоком, наглухо, для того чтоб оставшимся в той раме целыми стеклами переменить разбитые; другое же окно было заставлено зимней оконницей, опрятно выбеленной. Стены и потолок этой комнаты были обтянуты парусиной, и также выбелены густо, мелом на клею; в эту опрятность приведена квартира была уже после французов, без сомнения, для переезда в оную графа. В углу стояла большая печь, снабжающая комнату порядочным теплом, и, наконец, кожаный диван, два стула и стол, крашеный, старый, с отпускными полами, прожженными во многих местах угольями, выпадавшими в старые времена из самовара, составляли всю мебель графской квартиры.
Обоянский был в прежнем оливковом казакине, который порядочно уже был выношен. Предание не сохранило того, дал ли он обет не переменять этой одежды до окончания своих предприятий, но, во всяком случае, казакин этот уже начинал близко походить на известную в старину рубашку королевы Изабеллы[54]. Перед ним на столе лежало много бумаг, несколько свернутых в трубку планов и тетрадь чистой бумаги, на которой, казалось, он принимался пред сим писать.
Быстрые черные глаза его, вооруженные огромными очками, зорко устремлены были прямо в глаза Антипу Аристарховичу, от которого с нетерпением давно ожидал ответа на сделанный вопрос.
— Извините, ваше сиятельство, что я замешкался ответом, — отозвался наконец судья, выдерживая степенную форму принятого им на диване прямолинейного положения, но с видимым, однако ж, замешательством в глазах, — что касается до имени вашего, то я скорее умру, нежели произнесу оное пред кем-либо; об этом я не замешкался бы ответом; но другой вопрос вашего сиятельства требует ответа обдуманного. Сообразить известное дело с законоположением легко, и с первого на оное взора открывается, что никакого законного препятствия к достижению цели не настоит; но что касается до содержания сказанного дела, в зависимости оного от частных обстоятельств и случаев, то сие требует предварительно местного рассмотрения направлений вышеупомянутых обстоятельств и случаев и приспособления таковых направлений к стороне цели нашей!
Крупный пот выступил градом по лбу и на носу Антипа Аристарховича по произнесении такой хитросплетенной и замысловатой фразы. Странно: судья вовсе не был педант, всегда отличался ясностию и простотой рассказа, но теперь демон приказной мудрости впутал его в такой лабиринт, из которого насилу до точки выбрался. Желание ли блеснуть пред графом особенностию юридического словосочинения соблазнило его или он точно увлекся желанием выразиться яснее и погряз в кучу слов — все это не извиняет доброго Скворцова, особливо в такие лета, когда, по естественному ходу вещей, того и бойся, что умрешь не покаявшись.
