Град Ярославль - [68]

Шуйский норовил всячески противиться: сносился со своими приверженцами, подкупал торговых людей и стрельцов. Дело для мятежников могло принять нежелательный оборот, и тогда Захар Ляпунов с тремя князьями — Засекиным, Тюфякиным и Мерином-Волконским, взяв с собой иноков из Чудова монастыря, пришли к царю и заявили, что для успокоения народа он должен постричься. Василий напрочь отказался, тогда обряд произвели насильно. Во время обряда царя держали, а князь Тюфякин выговаривал за него монашеские обеты, сам же Шуйский вырывался и повторял, что не хочет пострижения, и все же невольного постриженика насильно отвезли в Чудов монастырь.

Братьев царя взяли под стражу. Но поляки понимали, что оставлять свергнутого государя в Москве опасно, посему гетман Жолкевский перевез Василия Шуйского из Чудова монастыря в Иосифов Волоколамский. Царицу же Марию заключили в суздальскую Покровскую обитель.

Но и в новой келье недолго сидел Василий. 30 октября гетман Жолкевский доставил сверженного царя под Смоленск, в ставку короля Сигизмунда. Послы потребовали, чтобы Шуйский поклонился королю, на что Василий Иванович гордо ответил:

— Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться королю, поелику праведными судьбами Божьими приведен я в плен не вашими руками, а выдан московскими изменниками, своими рабами.

Судьба гнала несчастного царя еще дальше. В первых числах ноября 1611 года Жолкевский заточил «седого старика, не очень высокого роста, круглолицего, с длинным и немного горбатым носом, большим ртом и большою бородою» в Гостинский замок, что в нескольких милях от Варшавы.

…………………………………………………

Смоленск пал в июне 1611 года, а спустя месяц, шведы завладели одним из крупнейших русских городов — Новгородом. Враги рвали Русскую землю на части. Королю Сигизмунду казалось, что все его планы исполнены, сопротивление русских сломлено и что Русское государство он крепко держит в своих руках.

Взяв Смоленск, король поспешил в Варшаву, где заседал бурный сейм. Сигизмунду был оказан праздничный прием. В Кракове были устроены трехдневные торжества. В Риме папа провозгласил «отпущение грехов» прихожанам польской церкви. Многие поляки говорили о Московии, как о польской глубинке.

Истерзанное Русское государство оказалось на краю гибели.

Глава 8 МИНИН И СВЕТЕШНИКОВ

У Надея замирало сердце, когда он ходил по Ярославлю. Какой же злой огонь снизошел от ляхов! Дотла выгорела Власьевская церковь, сожжен мужской Николо-Сковородский монастырь на Глинищах, женский Вознесенский монастырь в Толчковой слободе и Рождественская обитель.

Он, весьма набожный человек, страдал душой, видя святотатство врагов. Понятно, когда над православными храмами глумятся иноверцы, но ведь среди врагов оказались и свои, русские люди, казаки и другие тушинцы, пришедшие к Лжедмитрию и поверившие в его лживые посулы. Они-то не только приняли участие в сжигании храмов, но и сдирали драгоценные ризы с древних икон. Господи, какое же слепое неистовство бывает среди русских людей, как они глухи и жестоки, когда идут друг на друга, и как же прав оказался Спаситель, когда провещал: «И пойдет брат на брата, сын на отца».

Вот она, Смута! Страшная, кровавая, братоубийственная, переполненная злом, ненавистью, шатанием и… поруганием православных святынь. «Да воздастся за прегрешения». Воздастся! Не весь же русский народ, а лишь часть его отшатнулась к Самозванцу, и в том — спасение. Все больше истинно-православных людей взялись за карающий меч, все больше городов осознали суть «правления» ставленника Речи Посполитой и поднялись на борьбу против разноперого воинства и воскрешение истинной православной веры. Слава Богу, одним из таких главенствующих городов стал досточтимый град Ярославль. Честь ему и хвала!

Город изгнал врага, но не утихомирился. Новый воевода Иван Волынский, человек мужественный и горячо преданный своему отечеству, посоветовавшись со здравомыслящими людьми Ярославля, надумал направить грамоты в некоторые города Руси. И в этом деле немалую роль сыграл и он, Надей Светешников.

— Надо бы, Иван Иваныч, поднять на борьбу с ляхами и тушинцами города Понизовья. Немалые силы имеются в Казани и Нижнем Новгороде. Они не испытали польского нашествия, но в стороне, мнится, не останутся.

— Пошлем грамоты, непременно пошлем, Надей Епифаныч.

В них же было отписано:

«Стоять за православную веру и за Московское государство, королю польскому креста не целовать, не служить ему и не прямить, Московское государство от польских и литовских людей очищать, с королем и королевичем, с польскими и литовскими людьми и кто с ними против Московского государства станет, против всех биться неослабно; с королем, поляками и русскими людьми, кои королю прямят, никак не ссылаться; друг с другом междоусобия никакого не начинать… А если король польских и литовских людей из Москвы и из всех московских и украинских городов не выведет и из-под Смоленска сам не отступит и воинских людей не отведет, то нам биться до смерти».

В грамоте своей в Казань ярославцы указали на мужество патриарха Гермогена, как на чудо, в коем Бог обнаруживает русскому народу свою волю, и все должны следовать этому божественному указанию.