Град Ярославль - [57]
— Давно примечаю, Первушка, что у тебя руки чешутся. Охолонь! Аль не видишь, сколь ляхов в городе?
— Да вижу, вижу, дядя! Душа негодует.
— Зело понимаю тебя, сыне. Сам душой истерзался, — с горечью заговорил Евстафий. — Не чаял я, выйдя из пустынных мест, такое бедствие в граде зреть. И вот что худо: простолюдины доверились зажиточным людям и фарисеям, а те ворога без брани впустили. А проку?
— Уж как игумен Феофил унижался перед ляхами, но и того пограбили. В купеческих же лавках даже мыши перевелись. Лютуют иноверцы.
— Лютуют, Афанасий. Женщин средь бела дня хватают. Вчера сам зрел, как одна юная дщерь с обрыва в Волгу кинулась.
У Первушки заныло сердце. Как там Васёнка? Уберег ли ее сотник от буйных ляхов?
Утром подался к Семеновской башне, неподалеку от которой стоял двор Акима Лагуна. Волнуясь, прошел через калитку и поднял глаза на светелку. По слюдяным оконцам хлестал леденистый секущий снежок. Рано пожаловало зазимье: снег повалил в конце октября, припорошив остывшую землю.
Встал у крыльца, прислушался. В доме было тихо. Надо стучать в дверь. Но кто откроет?
Уже занес, было, кулак, как вдруг услышал чей-то голос, раздавшийся от дровяника.
— Первушка!
Оглянулся. Долговязый Филатка в сермяге с охапкой березовых поленьев в руках. Тот скорбно поведал:
— В доме ляхи дрыхнут. Аким Поликарпыч с женой и Васенкой скрылся. Куда сошел — не сказывал. Мне наказал дом оберегать. А как сбережешь, коль супостаты даже иконы в переметные сумы покидали. Боюсь, как бы дом не спалили. Сам-то как? Печи выкладываешь?
— Какие печи, — отмахнулся Первушка. — Ныне не до печей. Народ вчистую обобрали, а тушинские загонщики все новых и новых денег требуют… Ты вот что, Филатка. Коль что услышишь о сотнике и Васёнке, дай знать. Прощевай, друже.
Уходил со двора с невеселым чувством. Исчезла Васёнка. Где, в каких землях она теперь мыкается? Господи, так бы и поглядел в ее дивные глаза!
А дома речи обитателей подклета становились все смятеннее: гайдуки вели себя все разнузданней. Как-то притащили в дом молодую женщину и принялись над ней глумиться. Дом огласился отчаянными криками. Первушка схватился за топор и шагнул к двери.
— Не могу терпеть, дядя. Не могу!
В Первушку как клещ вцепилась Пелагея.
— Умоляю тебя, не ходи! Они же убьют тебя!
Встал перед племянником и Анисим.
— Положи топор. И тебя убьют, и нас всех порешат. Кому, сказываю!
Первушка со злостью отшвырнул топор в угол. Сальная свеча, пылающая в медном шандане, высветила его ожесточенное лицо. Сел на лавку, с силой ударил кулаком по бревенчатой стене.
— Не могу!
— Зело понимаю тебя, сыне, — подсел к Первушке отшельник. — Сила по силе — осилишь, а сила не под силу — осядешь.
— Как же быть, отче? Как не осесть?
— Как не силен ворог, но и на него управа сыщется. Надо мудростью брать. Народ ныне уже не верует в доброго царя Дмитрия. Не истинный он, игрушка в руках панов. Вот они, что хотят, то и вытворяют, но народ долгих злодеяний не вынесет, ибо всякому терпенью бывает конец. Я многое вижу и слышу. Ярославль не тот град, чтобы под ярмом сидеть. Он и ране на татар поднимался.
— А как ныне народ поднять? В сполошный колокол ударить?
— Все ляхи сбегутся и много крови прольется. Похитрей надо действовать, сыне. Зимы подождать.
— А что зимой?
— В стынь супостаты по улицам не шастают, в дома забиваются да вином пробавляются. В глухую ночь их пушкой не пробудишь. Вот тогда и разделаться со злодеями. Народ же надо исподволь готовить.
— Да кто за это примется, отче?
— А мы с Божьей помощью и примемся. Пойдем по избенкам бедноты, где ляхи не стоят. Я — как божий странник, а ты, как печник. Не дымит ли печь-матушка? Слово за слово. Коль почуешь, что мужику довериться можно, допрежь о бедах наших глаголь, опосля про ночку темную намекни.
Анисим не вмешивался в разговор и, лишь спустя некоторое время, произнес:
— А, пожалуй, дело говоришь, Евстафий. Пройдусь и я по малым торговым людям, есть среди них надежные мужики. Но дело то не в меру опасное. У воеводы и дьяка Сутупова всюду свои лазутчики шныряют, всякое опрометчивое слово ловят. Чуть что — и голова с плеч. Эти иуды пуще всего за свои шкуры трясутся. А посему еще раз скажу: будьте осмотрительны и выискивайте надежных содругов. Без них нам народ не поднять.
…………………………………………………
Во второй половине ноября 1608 года против поляков выступили не только горожане Галича, но и Солигалича, Вологды, Тотьмы, Белоозера и Костромы.
У короля Сигизмунда вновь состоялся тайный совет, на котором он произнес:
— Мы с блеском выполнили наш первоначальный план. Главный город Севера — Ярославль — взят. Благодаря его захвату, мы смогли овладеть многими северными городами, но в них оказались малые гарнизоны. Московиты оправились и вновь вернули себе северные города. В Костроме убили нашего ставленника князя Мосальского. Мятежники отрубили воеводе руки и ноги, и утопили в Волге. Дурной пример заразителен. Ярославский воевода завалил Яна Сапегу грамотами. Он в тревоге. В городе вот-вот вспыхнет восстание. Надо срочно упредить мятеж. Я приказал Сапеге отправить в Ярославль крупное дополнительное войско во главе с Лисовским. Он умеет обращаться с бунтовщиками. Если чернь вознамерится поднять головы, то она будет беспощадно уничтожена. Из Ярославля пан Лисовский двинется на мятежные города и вернет их Речи Посполитой. Так что все устремления — на Ярославль! Еще раз напомню, что сей город на Волге — важнейший стратегический центр.
Замыслов Валерий — известный писатель, автор исторических романов. В первой книге "Иван Болотников" рассказывается о юности героя, его бегстве на Дон, борьбе с татарами и походе на Волгу. На фоне исторически достоверной картины жизни на Руси показано формирование Ивана Болотникова как будущего предводителя крестьянской войны (1606–1607 гг.).
Валерий Замыслов. Один из ведущих исторических романистов России. Автор 20 романов и повестей: «Иван Болотников» (в трех томах), «Святая Русь» (трехтомное собрание сочинений из романов: «Князь Василько», «Княгиня Мария», «Полководец Дмитрий»), «Горький хлеб», однотомника «Грешные праведники» (из романов «Набат над Москвой», «И шли они из Ростова Великого»), повести «На дыбу и плаху», «Алена Арзамасская», «Дикое Поле», «Белая роща», «Земной поклон», «Семен Буденный», «Поклонись хлебному полю», «Ярослав Мудрый», «Великая грешница».Новая историко-патриотическая дилогия повествует об одном из самых выдающихся патриотов Земли Русской, национальной гордости России — Иване Сусанине.
Эта книга писателя Валерия Замыслова является завершающей частью исторического романа об Иване Болотникове.
В романе «Горький хлеб» В. Замыслов рассказывает о юности Ивана Болотникова.Автор убедительно показывает, как условия подневольной жизни выковывали характер крестьянского вождя, которому в будущем суждено было потрясти самые устои феодально‑крепостнического государства.
Книга Валерия Замыслова «Ярослав Мудрый» состоит из двух томов: «Русь языческая» и «Великий князь». Книга написана в художественном стиле, что позволяет легче и быстрей запомнить исторические факты жизни людей Древней Руси. В своей книге В. Замыслов всесторонне отображает жизнь и деятельность Ярослава Мудрого и его окружения. Первый том называется «Русь языческая», он начинается с детства Ярослава, рассказывает о предках его: прабабке Ольге, деде Святославе, отце Владимире, матери Рогнеде. Валерий Замыслов подробно рассказывает о времени княжения Ярослава в Ростове, об укреплении города.
«Огнем и мечем» — эта книга писателя Валерия Замыслова является завершающей частью исторического романа об Иване Болотникове.
Все это правда — и все ложь; факты одни и те же, но слегка различается интерпретация — и пара прилагательных превращают золотой век в царство ужаса. Защита примет некоторые доводы обвинения. Обвинение согласится с некоторыми аргументами защиты. Единственное, чего ни в коем случае не допустит ни защита, ни обвинение, так это чтобы ты поверил, что правда все — и все хорошее, и все плохое — и что человек может быть и хорош, и дурен в одно и то же время, и способен переходить из одного состояния в другое с той же скоростью, с какой гонец снует туда-сюда, доставляя поручения.
Историческая повесть с мелодраматическим сюжетом из времен Отечественной войны 1812 г. Задолго до наступления Наполеона на Россию французские агенты влияния прибыли в Москву с намерением вести агитацию в пользу Бонапарта и разузнавать политические взгляды жителей Первопрестольной. Здесь шпионские дела странным и драматичным образом сплелись с жизнью автора широко известных лубочных книг Матвея Комарова…
Исторический роман в трех частях из жизни древних славян. Автор исходит из современной ему гипотезы, предложенной И. Ю. Венелиным в 1829 г. и впоследствии поддержанной Д. И. Иловайским, что гунны представляли собой славянское племя и, следовательно, «Бич Божий» Аттила, державший в страхе Восточную и Западную Римские империи, — «русский царь».
Драматичная повесть белорусского писателя о Российской империи времен крепостничества, о судьбах крепостных балерин, принадлежавших шкловскому помещику Семену Зоричу.
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.