Град Темных Вод - [3]

— Тебе помочь, может быть?

— С машиной времени? — насупилась девушка.

— Ваш кофе!

Появление официанта оказалось крайне своевременным. Вероника вцепилась пальцами в чашку, как если бы это был Святой Грааль.

Куратор же свой напиток отодвинул на край стола, вытащил планшет из плоской сумки (в таких удобно переносить и ноутбуки, и альбомы для эскизов с прочими принадлежностями). Вероника осторожно, норовя унять неожиданную дрожь, вернула чашку на блюдечко. Вперила напряженный взгляд в экран устройства, повинующегося движениям пальцев Стаса.

«Все плохо. Плохо, плохо, плохо», — гаденький холодок по спине и почти оформившаяся догадка возникли у Вероники одновременно.

— Ты? — коротко спросил Стас, пододвигая планшет с запущенным без звука видео к студентке.

Впрочем, ей не нужен был звук, чтобы узнать эту запись и себя-Хэйт на ней. Пума, птички… И «беретик» под занавес.

Вероника не считала себя косноязычной. Редко, когда ей приходилось «лезть за словом в карман». Вообще, когда тебя с раннего детства учат правильной постановке предложений, а вместо игр на свежем воздухе ты предпочитаешь книги (и не только иллюстрированные), с речью по умолчанию все должно быть неплохо.

Но сейчас ей не давались слова. Единственным, жалким, еле-еле выдавленным, стало:

— Как?..

Стас поморщился.

— Кажется, я не оттуда зашел. Белозерова, я тебе не враг. И чем ты в свое личное время занимаешься — твои заботы. Хорошо бы не в ущерб учебе, но… Не о том сейчас речь. Эту запись разослал по знакомцам, а затем твитнул Игорь Годневич, любимый выученик Панченко, мой коллега и бывший сокурсник. Мой, знаешь ли, заклятый друг.

«Это все занимательно, но ничегошеньки не проясняет», — скрежетала зубами Вероника, но перебивать говорящего не спешила. Хотя эта манера Стаса — заходить издалека, с предыстории, на нервы действовала неимоверно.

— Так что если под: «Как?» — ты подразумевала: «как я нашел видео», то мне и не надо было искать. Мы с этим товарищем давно следим за успехами и неудачами друг друга.

— Вам не идет, — прокашлявшись, сказала Вероника. — Дурака валять.

Стас хохотнул — по-доброму, явно не обидевшись на замечание.

— Как я тебя опознал, ты это хочешь услышать?

Девушка, закусив губу, кивнула.

— Смотри: вот так ты держишь спину, так формируешь фон, — он запустил запись по новой, с паузами на определенных моментах. — Так щуришься, когда начинаешь выписывать детали. Так закусываешь краешек ручки кисти, когда что-то не получается. Характер мазка, наклон головы, выбор ракурса, взгляд в никуда… Я тебя знаю, Белозерова, знаю твою манеру письма. Если кто-то похож на слона, размером со слона, ведет себя, как слон, и трубит, что тот слон — то это слон и есть.

— Да-а-а, — огорошенно протянула «слониха». — Теперь у меня не то, что слов — междометий нет!

— А ты жуй молча, — посоветовал куратор.

Она и не заметила, когда успели принести первое.

Вероника умяла и грибной крем-суп, и второе (нежное мясо со стручковой фасолью на гарнир), и салатик, прежде, чем Стас продолжил разговор, по обыкновению, больше смахивающий на монолог.

— Если честно, были у меня сомнения, и еще какие, — заметив недопонимание во взгляде студентки, Стас уточнил. — Касательно того, ты ли это на записи. Но было два момента, которые, скажем так, перевесили…

Он улыбнулся и пригубил кофе — изрядно уже поостывшего.

— Общественность требует подробностей! — осмелела Вероника, воодушевившись благостным расположением духа куратора и сытным обедом. — И компота. Ведь вкусно же варят, вкус почти как из детства!

— Всегда знал, что страшней голодной женщины зверя нет, — рассмеялся Стас. — Будет тебе твой компот. А что до подробностей… Ты приходишь уставшая: на факультативы, на встречи со мной, к детишкам. Как будто не каникулы у тебя, а лагерь строгого режима. Это можно не заметить раз или два, но ты даже сегодня похожа на умученное привидение. Я бы понял, пиши ты по картине в день, но с этим мы уже все прояснили.

— Так плохо, да? — вздохнула девушка.

— Да, — куратор, похоже, не был настроен смягчать краски. — И второе — твоя Ярославская работа. Мы оба знаем, что никакой модели под тем дубом не было.

— Э? — жалобно захлопала ресницами Вероника — Стас решил уделать ее по всем фронтам.

— Ты допустила ошибку в пропорциях, — «добил» ее Стас. — Сиди там живая модель, такого никогда бы не случилось.

«Шах и мат», — неожиданно для себя восхитилась девушка. «Кажется, я с утра вспоминала о настольных и карточных играх?..»

— Ладно, пустое, — он поднял руку, подзывая официанта. — Меня не особо тревожило бы твое увлечение, не случись рядом с тобой этот тип.

«Указующий перст» куратора ткнул в беретик цвета томата.

— А что с ним не так? — осторожно спросила Вероника.

Нет, намеки из «предыстории» она ушами («слоновьими, ага») не прошлепала, но почему бы не прикинуться девочкой-ромашкой, когда ничего другого в арсенале не осталось?

— Не думаю, что тебе интересны детали застарелого конфликта, — Стас убрал планшет. — Еще два кофе и компот. И счет, пожалуйста.

Последние фразы предназначались официанту.

— Если в двух словах: мне совсем не по сердцу его махинации с привлечением неизвестных художников. Суть в том, что одних он привечает, обогревает и выдвигает; для такого у него свой знак качества: «Годно! Годневич» имеется. Это — известная общественности сторона деятельности Годневича, обложка. А с изнанки другая категория ребят — они пишут картины, которые затем продаются под чужими именами, с чужими автографами.