Град Пустыня - [37]
Евфимий не имел желания обращать свое новое пристанище в киновию или в лавру. Всех приходивших к нему просителей он отправлял к Феоктисту. Однако в сонном видении ему было поведено принять трех каппадокийских братьев и более не отсылать приходящих. Вскоре рядом с ним поселились двенадцать братьев. Петр Аспевет построил для них небольшие кельи и украсил церковь παντι κόσμω («всеми украшениями»). Место это стало лаврой «подобной Фаре», а 7 мая 428 года Ювеналий Иерусалимский освятил монастырскую церковь.[576]
Кирилл Скифопольский, написавший Житие Евфимия через сто с лишним лет, знал, что в его время обитель эта находилась на дороге к другим пустынным монастырям, и пытался представить, сколь безлюдным это место было в ту пору, когда туда пришел Евфимий. Это место расположено в центральной части пустыни, и потому выбор его Евфимием мог бы показаться крайне неожиданным, если бы он, Евфимий, не осознавал его стратегической значимости. Евфимий устроил здесь лавру. Однако он понимал, что место это больше подходит для киновии, и оставил указания по соответствующему преобразованию обители после его смерти.[577] При этом преподобный Евфимий заложил и основу характерного именно для Иудеи монашества, рассматривая киновийный «Нижний Монастырь» святого Феоктиста в качестве обители для начинающих, из которой молодые монахи со временем должны были перейти в лавру с ее близким к отшельничеству жительством.[578] Во времена Антония и Пахомия призвания анахорета и киновита рассматривались как нечто раздельно существующее. Святитель Василий Великий считал более высоким киновийное жительство. В Нитрии и в Скиту сложилась ситуация, отдаленно напоминающая указанный «иудейский» устав, однако там она так и не получила конкретного воплощения. В евфимиевой системе, окончательно принятой в следующем поколении Саввой, киновия является составной частью лавры, соответствующей неизбежной подготовительной стадии.
Список первых двенадцати учеников Евфимия весьма показателен. Четверо из них (так же как и сам Евфимий) были уроженцами Мелитена, трое пришли из Каппадокии, трое — из находившегося на Синайском полуострове Раифа, один из Антиохии, и еще один уроженец палестинской Тивериады из Скифополя, где он был пресвитером. Скифопольский пресвитер и один из раифских братьев, который также был пресвитером, продолжали это свое служение и в лавре. Дометиан Мелитенский и Домнин Антиохийский были рукоположены в лаврских дьяконов, и Дометиан служил в этом сане до конца своей жизни. Домнин же, доводившийся племенником патриарху Иоанну Антиохийскому, несмотря на пророческое предупреждение Евфимия, после Эфеса отправился помогать своему дяде, преемником которого он впоследствии и стал. На «разбойничьем» Эфесском соборе 449 года он лишился епископской кафедры (хотя и поставил свою подпись под решениями собора) и исполненный покаянных чувств вернулся к Евфимию.[579] Еще трое братьев стали епископами: каппадокиец Косма Скифопольский,[580] мелитианец Стефан Иамнийский[581] и его брат Гаиан Мадабский.[582] До того как стать епископом, Косма в течение какогото времени был хранителем Креста Господня в Иерусалиме, сменил же его в этом служении его брат Хрисипп,[583]оставивший нам немало проповедей, отмеченных искусной риторикой.[584] Третий каппадокийский брат, евнух Гавриил, стал игуменом заложенного Евдокией храма святого Стефана; известно, что он умел говорить и писать на греческом, латинском и сирийском языках.[585] Андрей, третий из братьевмелитенцев, был поставлен Вассой игуменом мартирия святого Мины в Иерусалиме.[586] Лишь о двух раифских братьях мы не имеем никаких сведений.
Евфимий никогда не бывал в египетских пустынях, однако был готов взять их за образец. Нас нисколько не удивляет, когда мы читаем, что ближе других ему был строгий и образованный Арсений, который все еще был жив и о котором ему рассказывали странники, возвращавшиеся из Египта.
