Грации солнца. Приманка для зверя - [14]

   -- Мёрзнут, -- подтвердил ромей. Йоко выразительно выдохнула, но ничего не сказала. Маниус расслабился, чувствуя удовольствие от близости. Спутники лежали молча, пока изгнанник не скосил взгляд на меч охотницы, вонзённый лезвием в землю.

   -- Лезвие не заржавеет, если держать в земле? -- обеспокоился бывший кузнец.

   -- А? Боцьен не ржавеет, -- информировала Йоко.

   -- Не ржавеет? -- удивился Примус. -- Не может быть.

   -- Может или нет, он не ржавеет, -- настояла дева.

   -- Как вы этого добились?

   -- Боцьен ковала не я, а искусные мастера из старейших. Они не любят, когда их расспрашивают о секретах.

   -- Все мастера одинаковы, -- сказал Примус, улыбнувшись. -- Хотя чему я удивляюсь? Бо... цьен же волшебный.

   -- Волшебный? -- улыбнулась Йоко. -- А я не замечала.

   -- Как это? Он висит за спиной, будто прилепленный безо всяких ножен... да и твои фляжки тоже...

   -- А! Ты об этом, -- перебила дева.

   -- Разве это не волшебство? -- осведомился ромей.

   -- Ну, можно и так сказать, -- согласилась охотница. -- Я тебе когда-нибудь объясню. Не сейчас.

   -- А можно подержать боцьен?

   Йоко вздохнула, дав понять, что ей лень тянуться к рукояти.

   -- Всего разок. Пожалуйста, -- умолял Маниус. Априка взглянула в горящие глаза юноши и поняла, что он не скоро заснёт, если не уступить ему. Йоко привстала и дотянулась-таки до оружия, затем снова прижалась к спутнику.

   -- Только не поранься: лезвие очень острое, -- предостерегла охотница.

   Ромей аккуратно забрал боцьен из рук Йоко и начал жадно прочёсывать взглядом. Серебристо-белый матовый клинок, отливающий тёплым свечением, был украшен желтоватыми письменами, спускающимися от кончика к рукояти. Небольшая, прямая, гладкая, лишённая всяких надписей и сужающаяся к концам со скруглёнными краями гарда сделана из того же металла, что и клинок. Черен был обмотан слегка отличной по оттенку светло-серой проволокой, витки которой плотно прилегали друг к другу. Завершало рукоять навершие в форме сферы, превосходящее по толщине черен примерно на треть. Изгнанник поднёс лезвие к глазам и смог разглядеть россыпь блестящих микроскопических точек, сиявших, подобно шлейфу галактики. "Люди не знают этот металл", -- с досадой подумал Примус, представляя, как куёт сияющий гладий.

   -- А что значат письмена? -- спросил Маниус.

   -- Даровано Йоко во имя Атона. Примерно так, -- ответила дева.

   Бывший кузнец покачал боцьен в руке, оценивая вес.

   -- Три-четыре мины (около двух килограмм), -- удивился изгнанник, -- я думал -- тяжелее.

   Юноша повернул меч лезвием к глазу. Боцьен оказался неожиданно тонким, а волны вдобавок слегка расходились в разные стороны.

   -- Неровное! -- воскликнул ремесленник. -- Каждая волна уходит немного вбок!

   -- Так легче рвать шкуру мыйо, и их раны не затягиваются быстро, -- объяснила Йоко.

   -- Его, наверное, ужасно трудно точить, -- предположил Маниус.

   -- Не знаю. Боцьен не тупится.

   -- Что!?

   -- Боцьен покрыт чем-то вроде тонкого-тонкого слоя стекла, но стекло это алмазное, -- информировала Йоко.

   -- Алмазное!? Как такое возможно? Я не слышал, чтобы боги могли творить такие мечи.

   -- Потому что ваши боги ложные, -- ответила априка. -- Я не знаю, как это делается, но боцьен не тупиться, даже если ударить по камню. Хотя старейшие всё равно рекомендуют использовать его крайне аккуратно. Хватит разглядывать, а то не уснёшь. У тебя будет время, -- сказала дева, вытянувшись. Охотница забрала меч и поставила на место. Маниус не стал возражать.

   -- Ты вернул пробки в уши? -- спросила охотница.

   -- Нет.

   -- Верни.

   -- Но через них теперь ничего не слышно.

   -- Верни, -- твёрдо повторила дева. -- Они уже давно восстановилась.

   Примус покорно выполнил распоряжение; звуки природы действительно никуда не пропали.

   -- Ну что, всё слышно? -- спросила Йоко.

   -- Да.

   -- Так-то. Это волокно закрывает звук, только если встретит слишком громкий крик, потом восстанавливается. Да и уши от грязи защищает, -- объяснила спутница. -- Всегда носи пробки, а то мыйо оглушит...

   -- Я понял, -- уверил отверженный.

   -- Ладно. Пора отдыхать. Короткой ночи, -- закончила Йоко и закрыла глаза.

   Маниус действительно не смог заснуть под грузом впечатлений, накопленных за день. Он приковал взгляд к западу, куда утекал ручей, петляющий среди деревьев. Солнце выглядывало из-за ветвей, стараясь ослепить юношу, но изгнанник не отвёл взгляда от бога Йоко. Под журчание воды, далёкое пение птиц, писк комаров и шелест осин удалялся Атон, готовя землю к погружению в ночь. Последнее мгновение осталось ему пускать густые лучи, последнее мгновение пречистый бог слепил глаза изгнаннику. Ромей провожал солнце, глядя то на извилистую тропу ручья, то на дрожащие ветви осин. Изгнаннику казалось, что этот яркий свет, слабые звуки и колышущиеся ветки -- всё вокруг желает его кончины. Примус смотрел на мир и не видел своего пути в нём, не видел надежды для себя. Юноша прижался к Йоко сильнее, чувствуя тепло, исходившее от априки. "Моя грация", -- подумал Маниус и закрыл глаза; мир исчез, осталось только тепло.