Грачевский крокодил - [15]
— Вы бы переночевали! останавливалъ его старикъ. — Ночь, темная, какъ разъ въ оврагъ попадете.
— Нельзя. Къ разсвѣту я долженъ быть въ городѣ, говорилъ становой, укладывая въ портфель бумаги.
— Такъ вы совѣтуете мнѣ ѣхать?
— Да это было бы вѣрнѣе. Сами вы лучше устроите… Только вы пожалуста наблюдайте чтобъ сынъ вашъ никуда не скрылся. — Помните что я отдалъ вамъ его на поруки.
И распростившись еще разъ съ отцомъ Иваномъ становой сѣлъ въ тарантасъ и уѣхалъ.
Въ селѣ Рычахъ въ это время давно уже всѣ спали и только на краю села, возлѣ покосившейся избушки, на крышѣ которой торчалъ длинный шестъ съ привязанною къ нему тряпицей, сидѣло нѣсколько мужиковъ и съ ними Асклипіодотъ. Онъ былъ уже пьянъ и, заломивъ на бекрень фуражку, о чемъ-то горячо разсуждалъ, размахивая руками и хлопая мужиковъ по плечамъ. Мужики были тоже замѣтно выпили и грустили.
— Вотъ и еще горе! говорилъ одинъ изъ нихъ. — Въ третьемъ году Господь градомъ посѣтилъ, въ прошломъ году неурожай, а теперь вашъ крокодилъ какой-то завелся, народъ глотать началъ!..
— На васъ не одного, а сотню крокодиловъ напуститъ надо! подхватилъ Асклипіодотъ.
— За что же это? загалдили мужики.
— А за то что всѣ вы ослы!.. продолжилъ Асклипіодотъ. — Васъ всѣхъ надо сначала въ баню, выстирать хорошенько, а послѣ бани всѣхъ перепороть чтобы вы поумнѣе были, а потомъ ужъ и напуститъ на васъ крокодиловъ чтобъ они изъ васъ остальную дурь высосали.
— Что-то ты больно чудно говоришь, Склипіонъ Иванычъ! замѣтилъ одинъ изъ мужиковъ.
— Не Склипіонъ, а Асклипіодотъ, подхватилъ послѣдній. — Такой святой былъ, празднуется онъ 3-го іюля и въ этотъ же знаменательный день умеръ Іоаннъ Скоропадскій, гетманъ малороссійскій… Вотъ что, голова съ мозгомъ!
— Тяжелыя времена подошли, нечего сказать!.. проговорилъ одинъ изъ мужиковъ. — Благодареніе Господу что еще въ нынѣшнемъ году урожай хорошій, а то хотъ душиться такъ въ ту же пору.
— А все-таки не поправимся! началъ другой. — Все мало будетъ, даромъ что урожай… Въ прошломъ году за землю не заплачено, за нынѣшній тоже… скотинушку распродали. — Станутъ взыскивать за землю — ничего и не останется…
— А ты не плати! замѣтилъ Асклипіодотъ.
— Какъ такъ?
— Ты что, росписку что ли давалъ?
— Росписокъ скажемъ что нѣтъ…
— Ну и говори что всѣ заплатилъ!
— А мировой-то?
— И мировому говори: чисто, молъ, заплачено.
— Значитъ солгать по-твоему. Да вѣдь это пожалуй и опасно будетъ.
— Нѣтъ, такъ-то что-то будетъ неладно! подхватили мужики.
— А не ладно такъ плати! У господъ да у купцовъ карманы что у поповъ долгогривыхъ, — много влѣзетъ, толкай знай!
— Такъ-то пожалуй доживемъ до того что и земли давать не будутъ…
— Еще бы! подхватилъ Асклипіодотъ. — И не дадутъ, съ кашей будутъ ѣсть ее.
— Что?
— Ничего, такъ, про себя!
И Асклипіодотъ хотѣлъ сказать еще что-то, но послышался колокольчикъ, а немного погодя мимо бесѣдовавшихъ промчался становой въ тарантасѣ, съ сотникомъ на козлахъ.
— Зачѣмъ становой пріѣзжалъ? спросили мужики.
— Къ отцу! отвѣчалъ Асклипіодотъ.
— Аль что случилось?..
— Случилось.
— Что такое?
— Пожаръ. Изъ колодца выкинуло и соломой тушить стали!
— Чудакъ голова! заговорили мужики.
— Голова на плечахъ, такъ и ноги въ сапогахъ! замѣтилъ Асклипіодотъ.
— Сапоги-то на тебѣ,только отцовскіе! проговорили мужики.
— Доброму вору все впору! проговорилъ Асклипіодотъ вставая съ завалинку. — Ну что же? добавилъ онъ ероша волосы. — Угощеніе будетъ или нѣтъ? Коли будетъ, такъ прочту вамъ пожалуй побаску, а нѣтъ, такъ чортъ съ вами домой пойду!..
— Поздно, пожалуй цѣловальникъ отпереть побоится!..
— Становой уѣхалъ, кого бояться-то!
— А коли отопретъ такъ пойдемъ! проговорили мужики тоже поднимаясь. — Только побаски-то твои что-то чудны больно. Кабы отецъ Иванъ послушалъ ихъ, онъ бы тебѣ матри вохры-то натеребилъ!
Асклипіодотъ захохоталъ и снова надѣвъ на бекрень фуражку сталъ вмѣстѣ съ мужиками кричатъ сидѣльцу чтобъ отпиралъ кабакъ. Послышался изнутри стукъ, показалась въ дверяхъ сонная фигура сидѣльца и всѣ вошли въ кабакъ.
Только на разсвѣтѣ возвратился Асклипіодотъ домой и не мало удивился, увидавъ своего отца укладывающимъ небольшой чемоданъ въ телѣжку запряженную парой лошадей, на козлахъ которой сидѣлъ работникъ.
— Далеко? спросилъ Асклипіодотъ отца.
Старикъ взглянулъ на сына. Онъ стоялъ предъ отцомъ въ фуражкѣ на бекрень съ растопыренными ногами и съ руками засунутыми въ карманы полосатыхъ панталонъ; сюртукъ былъ весь выпачканъ, галстукъ развязавъ.
— Асклипіодотъ! Асклипіодотъ! проговорилъ отецъ Иванъ, — Что съ тобой!
— Нѣтъ, сеіозно. Вы далеко? доспрашивалъ Асклипіодотъ.
— Далеко, мой другъ. Тороплюсь къ поѣзду чтобъ ѣхать въ Москву.
— Разгонять тоску! подхватилъ Асклипіодотъ. — Счастливый вы человѣкъ.
— Нѣтъ, мой другъ, напротивъ, я очень несчастный.
— Счастливый! Возьмите меня съ собой!…
Но отецъ Иванъ сѣдъ уже на телѣжку, простился съ сыномъ, помолился на церковь и съ глазами полными слезъ выѣхалъ со двора.
Работница разказала Асклипіодоту что отецъ Иванъ долго поджидалъ его, часто выходилъ на крыльцо; что проводивъ становаго онъ долго ходилъ по комнатѣ, тяжело вздыхалъ и плакалъ; спать не ложился совершенно, а когда стало свѣтать призвалъ къ себѣ работника и приказалъ заложитъ себѣ лошадей. Асклипіодотъ все это выслушалъ, а когда работница кончила, спросилъ:
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
«Андриан завыл… вой его раскатился по лесу, пробежав по холмам и долам, и словно отозвался эхом. Но то было не эхо, а отклик старого волка. Отклик этот раздался из глубины оврага. Андриан замолк, и мертвая тишина снова водворилась… но тишина эта продолжалась недолго. Вой из оврага послышался снова, Андриан подхватил его, и два эти голоса словно вступили в беседу, словно принялись обмениваться вопросами и ответами. Я притаился, перестал дышать, а вой волков словно приближался. К старому хриплому голосу присоединились более свежие – и потрясающий Концерт начался…».
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».