Грабеж - [61]

На вопрос: «Какие у вас есть основания для подозрений?» — Норкин ответил:

— Собака. Она у нас была злая, можно сказать, агрессивная и пищи ни от кого из посторонних не брала. Значит, яд мог дать ей только Павлов.

В этом могла быть своя логика, если бы не другие безответные вопросы, например: зачем Павлову надо было умерщвлять собаку, проникать в дом, где он жил, через окно, когда он мог просто совершить кражу обычным путем, то есть взять любую понравившуюся ему вещь втайне от хозяев? И почему он все же ничего не взял? На эти вопросы Норкин лишь пожимал плечами и уклончиво отвечал:

— Мы еще не знаем, все ли вещи на месте, дачу только бегло, поверхностно осмотрели. А может, потом окажется что-нибудь пропавшим.

Заявление Норкин писать отказался: все-таки зять, молодая семья, да, возможно, и не он. Одним словом, узнав, что Добросклонцева в Москве нет — уехал погостить к матери, — он даже пожалел, что решил заявить о случившемся.

Беляев выслушал сообщение загорского коллеги с большим вниманием, поблагодарив за информацию, сказал, что, если Загорск не возражает, то он немедленно вышлет в Абрамцево своих сотрудников. Загорск не возражал.

Беляева удивило хладнокровие и спокойствие Павлова. Ни дерзкой самоуверенности, ни трусливого замешательства не нашел он в облике этого внешне симпатичного юноши, ни в его открытом, пожалуй, даже добродушном взгляде, ни в мягком голосе.

За непродолжительное время в пути от поста ГАИ до Дядина Павлов отработал линию своего поведения. Он предполагал, что Пришелец уже предупрежден о его бегстве от Арвида, и, хорошо зная крутой нрав своего бывшего шефа, его связи, не сомневался, что сейчас милицейский изолятор служит для него более надежным убежищем, нежели, как он планировал, квартира Маркиной. По новому сценарию, который он намеревался теперь разыгрывать, Пришелец должен оставаться в тени. Павлов был уверен, что Ипполит Исаевич — с его-то связями — непременно будет знаком с протоколами допроса своего бывшего подручного. Он считал бесполезным рассказывать следствию о преступных действиях Пришельца, потому что, кроме вреда, из этого ничего не могло получиться. Ипполит Исаевич все равно выйдет сухим из воды. Да и немного знал Павлов о преступных действиях Пришельца, а то, что и знал, например, «устранение» Конькова, на Ипполита Исаевича трудно, просто невозможно «навесить». Никаких улик.

— Удивлен, Павлов, видя вас здесь: по нашим сведениям, вы сейчас должны находиться в Крыму возле умирающей матушки, — сказал Беляев, добродушно улыбаясь.

— Опоздал на самолет, — смущенно ответил Анатолий.

— И потому решили вместо Крыма махнуть в ФРГ?

— Я ничего не решал. — Павлов сокрушенно вздохнул. — Решали другие. За меня решали.

— И денег вам на дорогу выдали. Кто ж эти добрые и щедрые благодетели? Расскажите, пожалуйста, о них! Подробно, не спеша. — Беляев поудобнее устроился за столом.

— На эти вопросы я буду отвечать в другом месте. — Павлов искоса глянул на Беляева и отвернулся.

— Где именно, если не секрет?

— В Москве, на улице Белинского, Мироновой Антонине Николаевне. И только ей.

— Любопытно, — как бы про себя обронил Беляев. — Очевидно, вы хотите помочь следствию? Не так ли?

— Возможно, — кивнул Павлов, и в мягком голосе его просквозила вежливая уступчивость, и Станислав Петрович не замедлил этим воспользоваться.

— Как вы сообщили водителю самосвала, за вами гнались, и вы, спасаясь от своих преследователей, направлялись в Москву. Это похоже на правду. Возможно, вы спешили на улицу Белинского, чтоб сделать важное сообщение Мироновой. Но для нас, чтобы обезвредить преступника, все решает время: минуты и даже секунды. Поэтому, если вы искренне хотите нам помочь, то в ваших интересах сообщить нам некоторые обстоятельства, которые требуют от нас немедленных действий: задержать тех, кто вас преследовал. Возможно, и тех, кто, по вашим словам, решил за вас вопрос о выезде за границу. Решайте, время не терпит.

Павлов медлил с ответом. Конечно, было бы неплохо задержать сейчас Арвида и его сообщника, но тогда может полететь вверх тормашками легенда, которую он уже успел сочинить для Мироновой. И Павлов сделал над собой усилие, скорбно молвил:

— Я уже сказал: показания буду давать Мироновой.

— Ну что ж, не смею настаивать, — пожал плечами Станислав Петрович и откинулся на спинку кресла. Павлов решил, что на этом разговор закончен. Беляев смотрел на него добрым взглядом, в котором, казалось, смешались сожаление и сочувствие.

— Хорошо, — сказал он после продолжительной паузы и положил на стол свои сильные руки рабочего. — Завтра вы будете разговаривать с Антониной Николаевной, к которой питаете доверие. Она человек справедливый, внимательный и особенно чуткий к чужой беде. Наверно, вам это известно. Оставим это дело — паспорт, валюту до встречи с Мироновой. Но все же ответьте мне на простой вопрос: зачем вам понадобился спектакль с поездкой в Крым, с собакой, с растворенным окном? Какой во всем этом смысл?

— А почему вы решили, что я причастен к какому-то спектаклю с Крымом, собакой и окном? — пожав недоуменно плечами, спокойно ответил Павлов, но спокойствие, как заметил Беляев, стоило ему немалых усилий.