Говорю от имени мертвых - [12]

— Сдачи не надо!

— Роза Ицхаковна, какая сдача? — я не на шутку возмутился. — Сеанс стоит пять тысяч!

— Даже так? — она посмотрела на меня, как на врага народа, как на вора, запустившего руку по локоть в кошелёк вдовы. — Таки вы настаиваете? Хорошо!

С видом оскорблённой невинности она вытащила из обширного лифчика скатанные рулончиком купюры, затем долго отсчитывала, постоянно сбиваясь и начиная с самого начала, сторублёвками ещё тысячу. Просить о большем я не посмел — как можно обижать вдову, получившую горестное известие, что четырнадцать лет она прожила рядом с сокровищами, о которых заботливый супруг не успел, а может и не хотел, ничего сообщить.

Как говорится, деньги я хоть и не все получил, но осадочек остался. Нельзя сказать, что этот случай выбил меня из колеи или поколебал веру в человечество. Дело житейское, хотя в большинстве случаев люди испытывают совсем другие чувства к покинувшим их родственникам. Исключение подтверждает правило, сказал я себе и выкинул из головы Розу Ицхаковну с её незадачливым мужем, тем более что рабочий день продолжался, а очереди не было видно конца. Не хватало только проводов, уносящих вдаль халявное электричество.

Да, кстати, нужно обязательно проверить сахарницу на своей квартире! Вдруг мой дедушка тоже хранил там сбережения, а я и не знаю!

БЫТЬ НА БАЗАРЕ, НЕ ЗНАЧИТ СЛЕДИТЬ ЗА БАЗАРОМ

Периодически к нам заглядывали с визитами «дружбы» представители разного рода надзорных ведомств, которых интересовало, как у нас обстоят дела с пожарной безопасностью, тараканами, наличием наркотиков и наркоманов, общим состоянием оргпреступности в отдельно взятом кабинете и прочей ерундой. Естественно, что они хотели всего лишь на халяву поболтать с кем-то из родственников или знакомых, рассматривая сам процесс, как своего рода развлечение.

Поначалу мы их пугались и соглашались, но со временем и сами научились кусаться, тем более, что контингент наш рос в классе, как дрожжевое тесто, оставленное в тепле. Достаточно было намекнуть вышестоящему начальнику на нелояльность его подчинённых, как их бурный поток моментально исчезал, словно его никогда и не было. Не исполнять же волю самого начальства мы не рисковали, себе дороже выйдет.

На первых порах мы со Светланой успевали за всем следить сами, но со временем поняли — так дальше нельзя. Клиенты идут разные, не все представляют себе, что, собственно говоря, их ждёт в кабинете доктора. Одно слово сказать «поговорить», другое — реально услышать голос того, кто совершенно определённо умер.

Столкнувшись несколько раз с проблемами, мы решили взять на работу хотя бы медсестру, чтобы измерять давление и пульс перед сеансом, задавать некоторые вопросы о состоянии здоровья и заставлять клиента подписывать специальную форму, в которой он снимает с нас ответственность за любые проблемы со здоровьем во время сеанса.

С каждым днём я всё больше привыкал к необходимости общаться с людьми. Оказалось, что это не так сложно, как мне казалось: они такие же, как я, просто у них другие заботы, отличающиеся от моих взгляды на жизнь, в большинстве своём они существенно старше меня.

Светка принудительно гоняла меня в тренажёрку, рассчитывая вылепить из моей «глины» приличную фигуру. Я наделся халявить на занятих в качалке, но Светка так обаяла нашего тренера, что он от меня не отходил ни на шаг. Кто бы мог подумать, что обычная работа с людьми требует и хорошей физической подготовки, без этого к концу дня чувствуешь себя выжатым как лимон. А вкупе с тренажёрным залом и побитым десятком дуболомов.

С первых дней оплата производилась по факту, мы рассудили, что раз тариф повремённый, необходимую сумму к оплате мы узнаем только после сеанса. Но некоторые ушлые клиенты заявляли, что они не получили того, что ждали, услуга их не устроила и платить категорически отказывались. Мы тратили своё время, а денег не получали.

Став умнее, решили брать предоплату за десять минут сеанса, которая не возвращается ни при каких условиях. Сам для себя решай, если сеанс очень важен, плати, хочешь развлечься — иди мимо. Если кого-то что-то не устраивает, и он хочет забрать деньги силой, его остужает наш охранник.

Теперь у нас работало с десяток помощников. Людям нужно было раздеться, попить чайку в ожидании приёма, получить предварительные консультации и рекомендации. Кто-то должен был элементарно мыть полы и чинить сантехнику. Мы становились серьёзной организацией, готовящейся к превращению в концерн, синдикат или ещё во что-то, звучащее также солидно и таинственно. Но…

Однажды вечером, когда приёмные часы близились к финалу, в кабинет зашёл неприметный невысокий мужчина неопределённого возраста. Из карточки, открытой на моём компьютере, следовало, что посетителя зовут, э-э-э, как же его зовут? В графе ФИО зияла пустота. Я разозлился, поджал губы, мысленно произнося проклятия в адрес нерадивого сотрудника, не посчитавшего нужным спросить посетителя, как его зовут. Мы не паспортная служба, не банк, нам не требуется документ, но я должен как-то обращаться к сидящему передо мной человеку!

— Не кипишуй, мил человек, всё путём! — остановил извержение моего внутреннего гневного вулкана тихий, но властный голос посетителя. — Можешь звать меня. Степан Егорович, к примеру. Сойдёт?