Говорящий с травами. Книга первая - [4]

Матвейка же нес котомку с колбой и отцовское ружье на плече. Оно больно колотило его прикладом по бедру и оттягивало плечо, но Матвейка ни за что не отдал бы его. Он чувствовал себя настоящим охотником!

Серко весело бежал впереди. На белок внимания он уже не обращал – еще чего. Внезапно пес остановился и бешено зарычал, пригибая голову к земле. Отец мигом сбросил корье с плеч, выхватил у Матвейки ружье, начал заряжать, глядя вперед. Матвейка тоже бросил котомку и стоял, стискивая нож (у него на поясе всегда висел отцовский охотничий нож).

Серко же маленькими шажками пошел вперед, ступая осторожно, как по тонкому льду, и рыча низко и страшно. Отец наконец зарядил ружье (хотя на самом деле почти мгновенно, но для Матвейки секунды сейчас растянулись) и пошел вслед Серко. И вдруг впереди, прямо на тропе, показался медведь. Тощий, какой-то ободранный, не очень большой. Но страшный до жути. Он беспокойно смотрел на Серко и на отца, поводил носом и крутил головой, низко опустив ее к земле и гляди исподлобья. Мрачный, тяжелый взгляд.

Отец вскинул ружье к плечу, но стрелять не спешил. Серко тоже не кидался вперед – просто стоял и утробно рычал, дрожа всем телом. Отец вдруг сказал негромко:

– Иди себе. Зачем мы тебе? Иди… я не стану стрелять.

Матвейка стоял, замерев от ужаса, и не мог понять, почему отец не стреляет. А медведь все стоял и смотрел, как будто решая, стоит ли верить. Потом как-то смешно попятился, скрылся за деревьями и бросился наутек. Серко перестал рычать, но стоял все так же напряженно. Как и отец – он не опустил пока ружья.

Постояли чуть-чуть, прислушиваясь. Отец разделил корье на две неравные части. Ту, что поменьше, закрепил на Матвейке, вторую на себе, повесил на плечо заряженное ружье, и они пошли. Матвейка все время поглядывал на Серко, не заволнуется ли? Но все было тихо – медведь и правда ушел.

Дойдя до зимовья, они сгрузили корье и затеялись кашеварить. Матвейка быстро промыл колбу и сморчки от мелкого лесного мусора, порезал их и положил в чугунок, где уже шкворчал добрый кусок сала. Отец же в это время почистил несколько картофелин.

Скоро все это великолепие весело бурлило, распространяя вокруг просто убийственные запахи! Матвейка глотал слюну и все думал, почему же отец не стал стрелять. Решил спросить вечером, после ужина. А пока сидел на крылечке и выстрагивал из сосновых сучков деревянные гвозди – крепить корье на крыше. Сосна хрупкая, когда ломаешь ее. Но вот такие вот гвоздочки из сучков да корневищ очень крепкие и легко входят в дерево. Главное, сделать их не слишком толстыми и не слишком тонкими. Иначе или не полезут, или просто сломаются. Такие гвозди его научил делать еще дед, сидя долгими зимними вечерами у печки.

Наконец жареха поспела, и отец понес ее на улицу, держа тряпкой раскаленный чугунок. Сели на улице, благо погода была чудесная. Обжигаясь, ели прямо из чугунка. Хорошо хоть ложка деревянная не жжется. Ложки тоже дед еще резал…

Серко блаженно щурился на солнышко, положив голову Матвейке на колени. Отец сказал:

– Сейчас будем крышу латать. Успеть надо дотемна, так что будешь мне помогать. Сначала вместе залезем на крышу и быстро скинем старое корье. То, что целое, оставляем, – и глянул на Матвейку цепко – понял ли?

Матвейка только молча кивнул и отхлебнул чаю…

…Отец первым забрался наверх, подал Матвейке руку. Сам перебрался на другую часть крыши и начал быстро срывать старое корье. Матвейка последовал его примеру. Ощупывал корье руками и совсем негодное сбрасывал вниз безжалостно. Гвозди отламывались вместе с корьем – сгнило все. Отец рассказывал попутно, отдуваясь:

– Эту крышу я лет пять назад делал, нормально послужила. А теперь вот сгнила. Вышло время. Всему свой срок приходит, даже железу. Ты об этом помни, сын.

Матвейка слушал и удивлялся про себя – какой у него батька, оказывается, интересный… Крышу они ободрали быстро. Отец спрыгнул вниз, нацепил на спину связку свежего корья и полез наверх. На крыше он быстро распутал свои узлы и начал укладывать новое корье поверх уцелевшего с прошлого года. Прижимал плотно, приставлял гвоздь и двумя точными ударами загонял его в крышу. Матвейка начал быстро раскладывать корье по всей крыше. Так и работали – Матвейка раскладывал, отец приколачивал. Управились до темноты, как отец и хотел.

Потом сварганили на ужин каши и наскоро поели. Утром решили идти на рыбалку.

Лежа в темноте, Матвейка все не решался задать вопрос. Но потом набрался решимости, спросил:

– Бать, а почему ты в медведя не стрелял?

Отец усмехнулся в темноте:

– А я все думал – спросишь или нет? Незачем было его стрелять. Он хозяин здесь. А мы… мы в гости пришли. Он весенний, голодный. Только что из берлоги своей вылез, не ел всю зиму. И ищет, чего бы такого съесть. А тут мы на пути. Но он не стал, все понял. Да и весной добывать медведя незачем – шкура дрянь, мясо дрянь. Нет, незачем. Первый таежный закон – никогда не стреляй, если нет нужды. И не бери больше, чем тебе нужно.

Матвейка помолчал, обдумывая, и спросил еще:

– А если бы он на нас кинулся, что тогда?

– Тогда бы стрелял, тут мы бы в своем праве были. Каждый имеет право защищать себя и своих. Таков второй таежный закон.