Говорящая собака - [14]

В результате я позвонил своему доктору. Казалось, прошло несколько часов, пока я дозвонился до оператора.

— Нажмите один, если вы при смерти, два — если вы можете подождать, пока ваш личный доктор освободится, три — если вы страдаете от заниженной самооценки и хотите почувствовать, что кто-то заботится о вас, четыре — если это ложный вызов… — и так далее. Если лечащий врач отсутствует, тебя переключают на агентство, которое отсылает к другому доктору.

Когда я посвятил оператора в суть происходящего, он спросил, что со мной приключилось.

— Слушайте, наверное, если бы я знал, что со мной происходит, мне бы и доктор был не нужен. А вы как думаете? — огрызнулся я.

— Харчи! — могу поклясться, что я услышал это слово прежде, чем в трубке зазвучала музыка, потом ответила какая-то женщина. Оператор назвал ей мое имя.

— Алло? На что жалуетесь? — спросил женский голос. — Арчи, я работаю, отведи Джемиму в заднюю комнату.

— Я слышу голоса, — глухо пробубнил я в трубку.

— Голоса? Какие голоса? — поинтересовался эскулап.

— Голоса в голове.

— Но вы же понимаете, что мы в настоящий момент говорим по телефону?

— Нет, я не про ваш голос. Речь идет о других голосах. Вообще, точнее говоря, это один голос. Если необходимо такое уточнение.

— Тогда все понятно. Давно это у вас?

— Моя собака вдруг стала разговаривать со мной. — Ведь это, в самом деле, теперь была моя собака, не правда ли?

Я оглянулся, не подслушивает ли Люси. Из задней комнаты доносились ее слова: «Красавец ты мой, умница» и ответные — пса: «Конечно, просто со мной плохо обращались, позвольте ручку, впрочем, было бы неплохо, если бы она была не пуста, еще что-нибудь, какое-нибудь лакомство, пожалуйста, будьте настолько любезны. Кстати, обратите внимание на мою хрупкую комплекцию. Поторопись, женщина. Ты еще можешь меня спасти!»

— И что же говорит ваша собака? — продолжала расспрашивать доктор.

— Он попросил воды.

— Не угрожал?

— Нет.

— Не намекал, что может быть плохо, если он не получит, чего хочет?

— Нет.

— Ни вам, ни окружающим?

— Никому.

— Та-ак…

— Еще он дает советы.

— Вот как? И что за советы?

— Например, чтобы я отстаивал свои права и защищал территорию. Дело в том, что у меня на работе нет чашки, моей личной чашки. По его мнению, я должен охранять и беречь свою посуду, не уступая ее никому.

— Значит, человек должен иметь собственную чашку… — задумчиво пробормотала доктор.

— Да, да, вот здесь, — раздалось сладострастное мычание из соседней комнаты. — Тут у меня колтун… О-о, невыразимое блаженство! И за ухом, пожалуйста… Только осторожнее, леди. Бережно, бережно. Уши все-таки прикреплены к моей голове.

— Это не особо помогло, — сообщил я в трубку.

— У моей тетушки Берил был волнистый попугайчик, тоже говорящий, — сказала доктор, видимо не найдя других слов и решив, что это сообщение должно как-то успокоить меня.

— Он тоже давал ей советы?

— Нет, но он был страшный грубиян, — призналась докторша.

Последовала долгая пауза, затем забарабанили пальцы по краю стола.

— Сколько вам лет, мистер Баркер? — осторожно поинтересовалась доктор.

— Тридцать три года.

— У вас еще есть неплохие шансы.

— Неплохие шансы? Вообще-то, я всегда считал, что у меня все еще только начинается.

— Простите. Я совсем недавно вернулась с вольнонаемной службы в Сомали. Знаете, это сильно меняет взгляды на жизнь. — Я услышал шум: она явно раздула щеки и выпустила воздух. — Вы испытывали недавно какие-нибудь потрясения? Только примите во внимание, что это служба экстренной помощи и мне оплачивают максимум десять минут разговора с пациентом.

— У меня умерла мать. Я десять лет ухаживал за ней. Она была неизлечимо больна.

Про Джилберта, замертво свалившегося у моих ног, я не стал упоминать. В тот момент я не был уверен, что последнее событие так уж сильно потрясло меня.

— Я понимаю, что неизлечимо, — отозвалась доктор. — Вы же сказали перед этим, что она умерла.

— Не придирайтесь к словам. И не раздражайтесь.

— Еще раз простите. — Что-то для доктора она слишком часто извинялась. Ей не следовало этого делать, если она не собиралась, выйдя на пенсию, жить на то, что останется от ее сбережений после выплаты всех компенсаций за нанесенный ущерб.

— Какое самое яркое воспоминание сохранилось у вас о матери? — со вздохом спросила доктор.

— Самое смешное, что никаких воспоминаний не сохранилось, — ответил я. — Я практически не могу ее сейчас даже представить себе, не могу вспомнить, как она выглядела. Несмотря на то, что видел ее каждый день на протяжении последних десяти лет.

Меня слегка потрясли собственные слова. В самом деле, со мной раньше такого никогда не бывало. Я ощущал присутствие матери, как чувствуешь аромат хризантем, рассеянный в воздухе и недоступный для прикосновения.

Зашелестели страницы:

— Иния, миния, мания, мо, галоидное соединение, галитоз, галлюцинации… сейчас посмотрим. Диагноз, лечение. Вот оно. Ага! Здесь мы найдем ответ. «Обратитесь к вашему лечащему врачу, если через несколько дней вам не станет лучше…» Вот суть того, что они рекомендуют.

— Хвост также требует внимания. Почешите, пожалуйста, там, мадам, это как раз сзади, — раздавался голос пса.