Говорить ли президенту? - [36]

— Наш единственный козырь, — продолжил директор, — то, что в деле, возможно, замешан сенатор. Но остается всего пять дней. Если провалимся в следующий четверг, потом можно будет хоть двадцать лет изучать материалы следствия — времени будет навалом. А вы, Эндрюс, сможете разбогатеть, написав об этом книгу.

Марк стал взвешивать свои шансы разбогатеть.

— Не берите в голову, Эндрюс. Я информировал шефа Службы личной охраны. Не сказал ничего лишнего — только то, что было в вашем докладе, как мы вчера договаривались, так что до десятого марта нам предоставлена полная свобода действий. Я разрабатываю план на случай изменения обстановки — он может понадобиться, если до десятого мы так и не узнаем, кто предатель. Не стану вас сейчас утомлять. Я также разговаривал с ребятами из уголовной полиции; они сообщили довольно мало интересного. Впрочем, вам, наверное, будет любопытно узнать, что они успели побеседовать с женой Казефикиса. Соображают они побыстрее вас, Эндрюс.

— Может быть, забот у них меньше, — вставил заместитель директора.

— А может, и больше. Ладно, идите к ней, если считаете, что это поможет. Может, обнаружите то, что они упустили. Ну-ну, не кисните, Эндрюс, вы проделали огромную работу. Возможно, сегодня у нас появятся новые данные, и мы начнем их прорабатывать. По-моему, все. Ладно, Эндрюс, идите, не будем терять время.

— Слушаюсь, сэр.

Марк встал.

— Простите, Эндрюс, я забыл предложить вам кофе.

«И в прошлый раз я не пил кофе», — хотел сказать Марк. Уходя, он услышал, как директор заказывает кофе для себя и для заместителя. Он решил, что и ему было бы нелишне позавтракать, а заодно собраться с мыслями, и отправился на поиски кафе.

Допив кофе, директор попросил миссис Макгрегор вызвать его личного помощника. Безымянный службист с серой папкой под мышкой вырос как из-под земли. Не задавая вопросов, он положил папку перед директором и молча исчез.

— Спасибо, — поблагодарил директор закрывающуюся дверь.

Он открыл папку и копался в ней минут двадцать, то посмеиваясь, то что-то бормоча, чем немало изумил Мэттью Роджерса. Это было досье на Марка Эндрюса, включавшее такие сведения, о которых не ведал и сам Марк. Директор допил вторую чашку, закрыл папку и запер ее в личном ящике стола эпохи королевы Анны. Стол был полон тайн. Королеве Анне такое и не снилось.

Марк между тем позавтракал куда лучше, чем можно было ожидать в вашингтонском отделении. Там, чтобы пройти в столовую, нужно перейти улицу: буфет в нижнем этаже ужасен, под стать самому зданию. Но сейчас он предпочел бы вернуться туда, чем в подземный гараж за машиной. На противоположной стороне стоял мужчина и наблюдал за ним; Марк не обратил на него внимания, лишь удивился, что в боковом стекле машины так долго не исчезает синий «форд»-седан. Если это не случайность, то кто за кем следит и кто кого пытается прикрыть?

В церковь, где служил отец Грегори, Марк приехал без чего-то восемь, и они вместе прошли к дому священника. Полукруглые очки примостились на кончике мясистого носа отца Грегори. Глядя на его обширные красные щеки, еще более обширный, шарообразный живот, жесткосердные люди неизбежно заключали, что, ожидая вечного блаженства в царствии небесном, отец Грегори находит немало утешительного и в земной юдоли. Марк сказал, что уже позавтракал, но отец Грегори тем не менее пожарил яичницу с беконом, плюс тост, мармелад и чашка кофе. Отцу Грегори было почти что нечего добавить к тому, о чем он уже рассказал Марку по телефону накануне вечером; когда Марк напомнил ему о двоих умерших в больнице, священник тяжело вздохнул.

— Да, я знаю подробности из статьи в «Пост».

Когда заговорили о Нике Стеймзе, в серых глазах отца Грегори вспыхнул огонек; очевидно, полицейский доверил священнику немало тайн, причем отнюдь не на исповеди.

— Есть ли связь между смертью Ника и происшествием в больнице? — вдруг спросил отец Грегори.

Вопрос застиг Марка врасплох. За полукруглыми очками таился недюжинный ум. Врать, чтобы защитить Бюро от стороннего любопытства, было делом привычным, но врать священнику, пусть и православному, казалось как-то стыднее, чем простому смертному.

— Ни малейшей, — ответил Марк. — Просто одна из этих странных автокатастроф…

— И одно из таинственных совпадений? — Отец Грегори насмешливо рассматривал Марка поверх очков. — Я прав? — Как и Гранта Нанну, ложь Марка не убедила его. — Да, вот еще что, — продолжал он. — Помните, мне позвонили и предупредили, что не стоит приезжать в больницу? Так вот, я затрудняюсь передать наш разговор буквально, но почти уверен, что звонил человек образованный. Судя по манере — профессионал. Возможно, я не совсем удачно выразился, но у меня возникло странное ощущение, что такие звонки ему не в новинку — словно актер в привычном амплуа.

«Словно актер в привычном амплуа», — повторил про себя отец Грегори, о том же думал и Марк по дороге к дому, где жила миссис Казефикис. Она остановилась у друга, приютившего ее раненого мужа.

По проспекту Коннектикут, мимо «Вашингтон Хилтон» и Национального зоопарка, Марк ехал в Мэриленд. По сторонам начали попадаться яркие пятна желтых цветов декоративной оливы. Проспект Коннектикут сменился Университетским бульваром, и Марк очутился в пригороде Уитон, среди магазинов, ресторанов, газозаправочных станций и многоквартирных зданий. Остановившись у светофора на подъезде к Уитон Плаза, Марк заглянул в записную книжку. Улица Элкин, 11501. Ему нужен квартал Усадьба голубой гребень. Слишком пышное название для приземистых трехэтажных домов из блеклого кирпича, выстроившихся вдоль улиц Элкин и Голубой гребень. Он подъехал к дому 11501. Где бы встать? Похоже, негде. С минуту поколебавшись, Марк решил оставить машину у пожарного гидранта. На ветровое стекло аккуратно повесил радиомикрофон: пусть контролер платной стоянки или полицейский знают, что это служебная машина и приехала по делу.