Говори - [43]

Тоска по дому

Время для дня психического здоровья. Мне необходим день в пижаме, поедание мороженого из картонной коробки, окрашивание ногтей на пальцах ног и наслаждение ХламомТВ. Для дня психического здоровья у тебя сначала должен быть план. Я узнала это из разговора моей мамы с ее подругой Ким. Мама всегда начинает действовать как больная за сорок восемь часов до начала. Она и Ким устраивают дни психического здоровья вместе. Они покупают обувь и идут в кино. Современный взрослый проступок. Куда катится мир?

Я совсем не ем ужин или десерт, и я так много кашляю во время новостей, что мой отец говорит мне принять какого-нибудь лекарства от кашля. Утром я размазываю под своими глазами немного туши, поэтому выглядит, будто я совсем не спала. Мама проверяет мою температуру — оказывается у меня жар. Сюрприз даже для меня. Ее рука холодна, как остров на моем лбу.

Слова падают прежде, чем я могу их остановить.

Я:

— Я не чувствую себя хорошо.

Мама поглаживает мою спину.

Мама:

— Ты должно быть больна. Ты разговариваешь.

Даже она слышит, как это цинично звучит. Она прочищает горло и пробует снова.

Мама:

— Прости. Приятно слышать твой голос. Возвращайся в постель. Я принесу перекусить прежде, чем уйти. Хочешь немного имбирного эля?

Я киваю.

Опра, Салли Джесси, Джерри и я

У меня температура 102,2. Звучит, как частота радиостанции. Мама звонит напомнить, чтобы я пила больше жидкости. Я говорю «Спасибо», хоть мне и больно разговаривать. С ее стороны мило позвонить мне. Она обещает принести домой попсиклс. Я кладу трубку и сворачиваюсь с пультом в руках в своем гнездышке на диване. Щелк. Щелк. Щелк.

Если бы моя жизнь была телевизионным шоу, что это было бы за шоу? Если бы это было Специальная Программа После Школы, я могла бы говорить перед аудиторией своих ровесников на тему Как Не Потерять Девственность. Или Почему Старшеклассников Нужно Запирать. Или Мои Летние Каникулы: Пьяная Вечеринка, Ложь и Изнасилование.

Была ли я изнасилована?

Опра:

— Давайте разберемся с этим. Ты сказала «Нет». Он закрыл тебе рот своей рукой. Тебе было тринадцать лет. Не имеет значения, что ты была пьяна. Милая, тебя изнасиловали. Как ужасно, ужасно для тебя жить с этим. Ты никогда не думала о том, чтобы рассказать кому-нибудь? Ты не можешь вечно держать это в себе. Может, кто-нибудь даст ей салфетку?

Салли Джесси:

— Я хочу, чтобы этот мальчик понес ответственность. Он должен быть осужден за свое нападение. Вы знаете, что это было нападение, разве нет? Это была не твоя вина. Я хочу, чтобы ты выслушала меня, выслушала меня, выслушала меня. Твоей вины в этом не было. Этот мальчик оказался животным.

Джерри:

— Была ли это любовь? Нет. Была ли это страсть? Нет. Была ли это нежность, сладость, как говорят о Первом Разе в журналах? Нет, нет, нет, нет и нет! Выскажись, Мелинда, эй, Мелинда, я не слышу тебя!

Моя голова убивает меня, мое горло убивает меня, мой желудок раздувается от ядовитых выделений. Я хочу только спать. Кома была бы прекрасным исходом. Или амнезия. Что угодно, лишь бы отделаться от этого, этих мыслей, шепота в моей голове. Или он изнасиловал и мою голову?

Я выпиваю две таблетки тайленола и съедаю миску пудинга. Затем смотрю «Соседей мистера Роджерса» и засыпаю. Было бы прекрасно отправиться в путешествие к Воображаемым Соседям. Может быть, я бы смогла остаться с Дэниэлом Полосатым Тигром в его домике на дереве.

Настоящая весна

Наконец май, и дожди прекратились. Очень хорошо, а то мэр Сиракуз уже собирался звонить парню по имени Ной. Солнце стало масляно-желтым и таким теплым, что уговорило тюльпаны выглянуть из-под корочки грязи. Это чудо.

Наш двор состоит из грязи. У всех наших соседей дворы словно сошли с обложек журналов, с цветами, сочетающимися с жалюзи и дорогими белыми камнями, ограждающими свежие холмики мульчи. В нашем дворе — зеленые кусты, почти закрывающие окна, выходящие на улицу, и куча мертвых листьев.

Мама уже ушла. Суббота в Эфферте самый торговый день. Папа храпит наверху. Я надеваю старые джинсы и раскапываю за гаражом грабли. Начинаю с листьев, удушающих кусты. Могу спорить, что папа не чистил их многие годы. Сверху они выглядят сухими и безвредными, но под верхним слоем они сырые и слизистые. По ним змеится белая плесень. Листья слиплись, как страницы преющей книги. Я выгребаю целую гору в передний дворик, и их оказывается еще больше, как будто земля отрыгивает склизкие листья, когда я отворачиваюсь. Мне приходится бороться с кустами. Они цепляются за грабли и держат их — им не нравится, что я вычищаю всю гниль и труху.

Я трачу на это час. Наконец грабли скребут своими металлическими пальцами по сырой коричневой грязи. Я опускаюсь на колени, чтобы дотянуться и сгрести последние листья. Мисс Кин гордилась бы мной. Черви, застигнутые солнцем, извиваются в поисках укрытия. Бледно-зеленые ростки чего-то живого борются под листьями за жизнь. Я наблюдаю, как они выпрямляются под солнцем. Могу поклясться — я вижу, как они растут.

Дверь гаража открывается и на джипе выезжает папа. Увидев меня, он останавливается на подъездной дорожке. Выключает двигатель и выходит. Я встаю и стряхиваю с джинсов грязь. От граблей мои пальцы в волдырях, руки болят. Не знаю, зол он или нет. Может, ему нравится, когда его дом в дерьме.