Говори - [41]

У меня написан лучший доклад из всех. Все, что я копирую из книги, я помещаю в ссылки и подстрочные замечания (подножные замечания?). Я использую книги, статьи из журналов и видеозаписи. Я думаю о том, чтобы поискать старых суфражисток в доме престарелых, но они вероятнее всего уже все мертвы. Я даже сдаю его вовремя. Мистер Шея смотрит сердито. Он смотрит вниз на меня и говорит:

— Чтобы получить зачет за доклад, ты должна выступить с ним устно. Завтра. Перед началом занятий.

Никакой справедливости, никакого мира

Я ни за что не прочту мой доклад о суфражистках перед классом. Это не было частью первоначальной договоренности. Мистер Шея изменил ее в последний момент, потому что он хочет, чтобы я провалилась, или ненавидит меня, или еще по какой-то причине. Но я написала по-настоящему хороший доклад, и не собираюсь позволить какому-то идиоту-учителю выставить меня таким образом ничтожеством. Я прошу совета у Дэвида Петракиса. Мы разрабатываем План.

Я прихожу в класс рано, когда мистер Шея еще в учительской. Пишу на доске то, что мне нужно, и завешиваю эти слова символом протеста суфражисток. Моя коробка из копировального магазина стоит на полу. Входит мистер Шея. Он ворчит, что я успела прийти первой. Я стою, как суфражистка, выпрямившись во весь рост, спокойная. Это ложь. Мои внутренности чувствуют себя, будто меня засосал торнадо. Пальцы на ногах скрючились в кедах, пытаясь вцепиться в пол, чтобы меня не высосало за окно.

Мистер Шея кивает мне. Я поднимаю свой доклад, как будто собираюсь зачитать его вслух. Стою там, бумаги дрожат в моих руках, словно на них дует ветер сквозь закрытую дверь. Поворачиваюсь и срываю свой постер с доски.

СУФРАЖИСТКИ БОРОЛИСЬ ЗА ПРАВО ВЫСКАЗАТЬСЯ. НА НИХ НАПАДАЛИ, ИХ АРЕСТОВЫВАЛИ И БРОСАЛИ В ТЮРЬМУ ЗА ТО, ЧТО ОНИ ПОСМЕЛИ ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ХОТЕЛИ. КАК ТОГДА ОНИ, Я ГОТОВА ПОСТОЯТЬ ЗА ТО, ВО ЧТО Я ВЕРЮ. НИКТО НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРИНУЖДЕН ПРОИЗНОСИТЬ РЕЧИ. Я ВЫБИРАЮ МОЛЧАНИЕ.

Класс медленно читает, кое-кто шевелит губами. Мистер Шея поворачивается, чтобы посмотреть, на что все уставились. Я киваю Дэвиду. Он становится рядом со мной, перед классом, и я вручаю ему свою коробку.

Девид:

— Мелинда должна представить свой доклад классу, это часть задания. Она сделала копии, чтобы каждый мог его прочесть.

Он раздает копии. Они обошлись мне в шесть долларов и семьдесят два цента в канцтоварах. Я собиралась сделать цветную обложку, но давно не получала карманных денег, так что просто поместила заглавие сверху первой страницы.

Мой план — простоять перед классом пять минут, которые я отвела на презентацию. Суфражистки, должно быть, тоже планировали и рассчитывали по времени свои акции. У мистера Шеи другие планы. Он ставит мне D и сопровождает к начальству. Я забыла, как суфражистки попадали в тюрьму. Ага.

Я оправляюсь в тур по кабинетам школьного психолога, Самого Главного, и меня заносит обратно в МВОЗ. У меня снова Дисциплинарные Проблемы.

Мне нужен адвокат. Я ходила на занятия весь семестр, отсиживала задницу на всех уроках, делала домашние задания, и не проваливала тесты. И тем не менее меня захлопнули в МВОЗ. Они не могут наказывать меня за то, что я не говорю. Это несправедливо. Что они знают обо мне? Что они знают о том, что творится в моей голове? Вспышки света, плачущие дети. Подхваченная лавиной, увязшая в проблемах, гнущаяся под грузом сомнений и вины.

Страх.

Стены в МВОЗ все еще белые. Энди Чудовища здесь нет. Спасибо Господу за небольшую благосклонность. Клюет носом мальчик с волосами цвета лайма, выглядящий так, словно он в контакте с инопланетными видами; две девушки-гота в черных бархатных платьях и искусно изодранных колготках обмениваются улыбками Моны Лизы. Они пропустили школу, чтобы выстоять в очереди за билетами на концерт убийцы. МВОЗ — небольшая цена за десятый ряд, места двадцать один и двадцать два.

Я едва сдерживаю эмоции. Адвокаты на ТВ всегда говорят своим клиентам, чтобы те ничего не говорили. Полицейские говорят следующее:

— Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Самооговор. Я ищу его всюду. Трехочковое словарное слово. Так почему же каждый устраивает такое большое дело из того, что я не говорю? Может быть, я не хочу оговаривать саму себя. Может, мне не нравится звук моего голоса. Может, мне нечего сказать.

Мальчик с волосами цвета лайма просыпается, когда падает со своего стула. Готессы ржут. Мистер Шея ковыряется в носу, когда думает, что мы не смотрим. Мне нужен адвокат.

Совет умного человека

На уроке общественных наук Дэвид Петракис посылает мне записку. Отпечатанную. Он думает, что это ужасно — то, что мои родители не записывали на видео уроки мистера Шеи или не вступились за меня, как это сделали его родные. Очень приятно чувствовать, что кто-то мне сочувствует, я не упоминаю о том, что мои родители не в курсе случившегося. Они узнают об этом достаточно скоро, на следующей встрече со школьным психологом.

Я думаю, Дэвид мог бы стать судьей. Его последнее карьерное устремление — стать гением квантовой физики. Я не знаю, что это значит, но он говорит, что его отец в ярости. Его отец прав — Дэвид создан для юриспруденции: непробиваемо спокойный, мозги с турбонаддувом и способность замечать слабости.