Готовность № 1 (О Кузнецове Н Г) - [5]

Необычные события в те годы случались часто: то рвались бочки с бензином на складах почти в центре города; та взорвался груженный боеприпасами огромный транспорт "Семен Челюскин", а за ним несколько дней взлетали от детонации военные склады в аванпорту Экономия, гул далеких взрывов потряс город, было много жертв; то из Мурманска дошел слух о высадке там десанта интервентов. Так оно и было, чрезвычайная комиссия экстренно начала разгрузку порта и вывоз боеприпасов и военного снаряжения вверх по Северной Двине в Котлас для отправки оттуда на другие фронты. Вывезти все в Котлас удалось, несмотря на саботаж и сопротивление эсеров и меньшевиков, но тут и Котлас оказался под ударом.

В июне 1918 года Кузнецов, как обычно, уехал домой, в Медведки, а в июле в Архангельске высадились англичане, французы, американцы, они быстро создали свою военную флотилию и устремились к Котласу. Это тогда в телеграмме Михаилу Сергеевичу Кедрову, участнику трех революций, члену Всероссийского бюро большевистских военных организаций, Ленин приказывал: "Послать туда немедленно летчиков и организовать защиту Котласа во что бы то ни стало". Герой гражданской войны рабочий Павлин Виноградов организовал Северодвинскую флотилию, она вместе с Красной Армией остановила вооруженные суда и войска интервентов, не допустила их в Котлас, сохранила столь важные для войны склады оружия и боеприпасов.

Кузнецов, которому едва исполнилось 16 лет, знал, что в Архангельске оккупанты, идет кровавая война за Советскую власть, большевиков ловят и заключают в плавучие тюрьмы. На подступах к Котласу осенью и зимой собирали жителей деревень рыть окопы. Живя в Медведках, от всего этого он был далек. Только попав снова в Котлас, он встретился с революционными матросами. Мать отвела его на этот раз не в чайную, а к своему брату Дмитрию Ивановичу Пьянкову, осмотрщику вагонов на железной дороге. Пьянков обещал пристроить парня в депо, сказал "жди!" и уехал с составом товарняка в рейс. А Кузнецов - тут же к реке, к пароходам, там встретил настоящего военного моряка, только не в бушлате, а в черной скрипучей коже с головы до ног. Все ему о себе рассказал, получил адрес нужного начальника, не знал, что это и был тот самый моряк-начальник, и услышал добрый совет на всю жизнь: идти добровольцем на флотилию. Так и не дождался Пьянков племянника, но вряд ли рассердился, он же сам в прошлом был кронштадтский военный матрос.

Военных моряков, их ладную форму и грозный вид Кузнецов уважал сызмальства. Почитай, в каждой избе Медведок висели фотографии усатых богатырей в черных бушлатах, в бескозырках с названиями кораблей и волнующими любого мальчишку ленточками,

Это в обычае, как и увиденный мною летом 1980 года в полузаброшенной родной его деревне, в избе школьной подруги, портрет-плакат сороковых годов Адмирала Флота и Народного Комиссара ВМФ СССР Н. Г. Кузнецова.

Как в другой мир, оказывается давно желанный, попал, вырвался совсем еще юный доброволец, готовый немедленно идти в бой. Но тот ясе начальник "весь в кожаном" усадил его как более грамотного перестукивать на грохочущем "Ундервуде" секретные и совершенно секретные донесения с фронта. Только к концу 1919 года он выпросился на канонерскую лодку в боевой экипаж. Пока суд да дело - интервентов вышвырнули из Архангельска, война на Севере кончилась.

За это время юный военмор многое узнал о революции, о ее друзьях, врагах, о плавучих тюрьмах, затопленных интервентами в море вместе с узниками, о гибели в бою Павлина Виноградова, о покушении на Ленина, убийстве Урицкого, Володарского, о бандах белогвардейца Орлова в Усть-Сысольске, это совсем рядом, о батарейцах знакомого ему острова Мудьюг, они встретили огнем британскую авиаматку "Аттенитив", о расправе англичан с ними на острове, превращенном в каторгу, о матросе Петре Стрелкове, он

вывел каторжан на материковый берег по Сухому морю - так называли осыхающий пролив. Все становилось на свое место, все оседало в душе, в памяти, проясняло сознание, формировало взгляды на мир, на его будущее. "Владыкой мира будет труд!" - эти удивительные слова глубоко проникли в сердце и стали компасом на всю жизнь.

Разве все расскажешь коммунарам, старшим товарищам по Красной, 40? Да и никогда, ни прежде, ни потом, он не был многословен, если что-то касалось его лично, его биографии. Впрочем, где та грань, разделяющая биографию личную и общественную, если человек с юношеских лет раз и навсегда избрал для себя не только профессию, но и определил цель жизни как служение обществу и его идеалам? На вопросы товарищей он отвечал, ничего не утаивая и ничего лишнего себе не приписывая. Он сообщил, что на гражданскую войну опоздал, боевых заслуг не имеет, флотилию расформировали, полгода в Соломбале в полуэкипаже проходил строевую подготовку, эшелоном вместе с другими прибыл в Петроград, где продолжал службу, а потом и обучение. После подавления кронштадтского мятежа вступил в комсомол... Участвовал в подавлении?.. Нет, ходил в караул к Адмиралтейству, вот и все военные дела. Но в экипаже тогда работала проверочная комиссия, очищая среду от всяких анархистов, клешников и "прочих примазавшихся". Председатель комиссии пометил в списке "оставить", посоветовал ему подумать о комсомоле и выучиться на командира.