Государственность – национальная идея Беларуси - [64]

Еще до заключения соглашения около 90 % экспорта белорусских продуктов питания приходилось на российский рынок. В 2012 году в торговле сельхозпродукцией между двумя государствами наблюдалось отрицательное для России сальдо 2,9 млрд. долларов. Соглашение окончательно отдалило призрак торговой войны, которую уже предсказывали странам Таможенного союза. Особенно в Беларуси (кроме осознания необходимости увеличения объемов внешней торговли, особенно приносящей валюту) сам факт установления несколько повышенных квот был воспринят оптимистично на фоне выражаемых до этого опасений о судьбе товарооборота с Россией в контексте ее вступления во Всемирную торговую организацию.

В свою очередь, в связи с двусторонним эмбарго Беларусь устами вице-премьера Михаила Русого заявила о 150-процентном увеличении экспорта в Россию молочной продукции, 140-процентном – мясных полуфабрикатов и копченостей, 200-процентном – картофеля и 40-процентном – овощей и фруктов.

Несостоятельность Единой сельскохозяйственной политики ЕС

В контексте эффективного российско-белорусского товарооборота в сельскохозяйственном и продовольственном секторе стоит видеть ситуацию польского сельского хозяйства в реалиях Евросоюза. Чтобы ни твердили брюссельские пропагандисты, главной целью Единой сельскохозяйственной политики в общем является ограничение объемов производства сельскохозяйственной продукции в странах ЕС. Польши же это положение касается особенно – в связи с нашим потенциалом. Это сделано, среди прочего, с ловким и внешне разумным и убедительным оправданием «оптимизации структуры собственности в деревне», т. е. содействия устранению группы мелких и средних сельхозпроизводителей. И хотя можно принять объяснение о большей эффективности хозяйств с большей площадью земель, сам ход этого процесса, подвешенного в социальном и профессиональном вакууме польской провинции, однозначно негативно отразился на доходах и уровне жизни ее населения.

Далее вследствие подчинения принципам Единой сельскохозяйственной политики ЕС (что предполагалось заранее и даже с неохотой признавалось) произошло снижение рентабельности польской сельхозпродукции, связанное как с ограничением инструментов аграрной политики страны, так и со снижением конкурентоспособности, особенно ухудшением ценовых отношений между сельхозпродуктами, с одной стороны, и средствами производства и промышленными товарами. Именно выравниванию этих неблагоприятных для аграриев процессов были призваны служить печально известные сельскохозяйственные доплаты, трактуемые в пропаганде «молодых и образованных из больших городов» как необусловленная привилегия для мужика-бездельника. Тот факт, что сначала этому самому крестьянину сделали невозможной работу на нормальных рыночных принципах, как-то ускользнул от внимания критиков.

Принимая все это во внимание, следует задуматься, как могло бы (а точнее еще может) происходить развитие польского сельского хозяйства в случае, если бы страна не входила в ЕС, оставалась под защитой собственных таможенных барьеров и инструментов активной аграрной политики, в том числе поддержки экспорта? Серьезным аргументом сторонников вхождения нашей деревни в общий рынок был когда-то российский кризис, апогей которого пришелся на 1998 год, и связанные с ним финансовые проблемы, отбившие желание у наших производителей и экспортеров присутствовать в России. Так как в результате нашего целенаправленного ухода с Востока на некоторое время место Польши заняли, в том числе, немцы, голландцы или американцы, в нашей стране долго не замечали экономической ситуации постсоветских стран. Попытки разорвать этот сговор молчания, предпринятые нашей оппозицией, ориентированной на сотрудничество с Востоком (это, прежде всего, аграрное движение «Самооборона» и его лидер – вице-премьер Анджей Леппер) сталкивались с решительным отпором про-евросоюзного истеблишмента.

Сравним состоящий практически их одних ограничений и квот рынок Евросоюза, одновременно открытый всем сельхозквотам на импорт с поднимающихся рынков, с уже хорошо организованным аграрным рынком Таможенного союза. Торговля сельхозпродукцией на этом пространстве вплетена в более широкий контекст энергетической политики и обмена технологиями, поэтому касается сфер, от которых поляки сами отказались более двух десятилетий назад в достаточно детском стремлении к «западной современности». В результате мы во многом перечеркнули и уничтожили собственную техническую и научную мысль (как семеноводство в сельском хозяйстве или садоводство, не говоря о высоком уровне животноводства), взамен получив в лучшем случае лицензии, и это на худших условиях, чем в 1970-е.

В то же время, не тратя двух последних десятилетий на атлантические и европейские мечтания, поляки ведь могли участвовать в процессе постепенного совершенствования технологий, соответствующих типичным для государств Центральной Европы экономическим условиям и потребностям, одновременно получая наверняка более выгодные энергетические соглашения и сохраняя рентабельность польского сельского хозяйства. Нужно ли еще более яркое доказательство полной ошибочности проводимого после 1989 года геополитического курса Польши?