Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - [288]

М. В. Родзянко вспоминает: «Трепов на следующей же день (по назначении, то есть 11 ноября. — А. С.) приехал ко мне и уверял, что он желает работать рука об руку с народным представительством и что он сумеет побороть влияние Распутина. Я ему сказал, что прежде всего должны быть убраны Протопопов, Шаховской (князь, министр торговли. — А. С.) и Бобринский А. А., министр земледелия (лидер Совета объединенного дворянства. — А. С.). Иначе ему никто не будет верить»²⁵.

С назначением Трепова император связывал надежду прекращения конфронтации с Думой, восстановление так нужного стране патриотического единства, он не принимал альтернативу «мы и они», держава не была, естественно, для него «этой» страной. Чтобы дать новому премьеру возможность подготовить свои декларации, сессия Думы была прервана на декаду до 19 ноября. Одновременно с просьбой об отсрочке заседаний Думы новый премьер просил царя об отставке Протопопова и Бобринского, высылке Распутина из Питера. На последнем заседании, 11 ноября, Дума была проинформирована о встрече премьера со спикером и намерениях об изменении кабинета.

Выслушав информацию, В. Шульгин сделал оптимистическое, бодрое заявление, что новый премьер — человек деловой, умный и может «далеко пойти в обе стороны», то есть к сотрудничеству с Думой и к изменениям состава правительства, и с ним Думе можно «сосуществовать бок о бок», «сможет осуществить параллелизм», «будем избегать конфликта». Его поддержал земляк и однодумец А. И. Савенко: «Если новый премьер пойдет на честные соглашения, то можно объявить ему дружественный нейтралитет». Более сдержанной была оценка Шидловского — лица, влиятельного в блоке: «Известную удачу мы имеем, но нельзя придавать чрезвычайного значения, ибо существо (правительство. — А. С.) осталось то же». Власть решила «отыграться на лицах». Были попытки поставить под сомнение личные качества Трепова, мол, он «человек бесцеремонный, неискренний, избирающий непрямые пути, и большой нахал», и даже «взяточник», но «человек с характером» (последнее высказывалось в кулуарных суждениях). Но возобладало все же мнение: надобно выждать, «иногда нужно и помолчать» и спокойно подготовиться к встрече с премьером²⁶.

Шульгин, взявший вторично слово, отвел упреки и сомнения в адрес премьера как личности. Что нужно Думе, блоку — и отвечал: должен быть дельный, с нами согласный Совет министров… «Назначен не предатель, не распутинец, не взяточник, человек, к делу способный», и Дума должна не собачиться, не вопить, а помочь ему превратить Совмин в «дружную артель», убрав Протопопова и других ставленников «темных сил», и эту задачу надо «по частям», постепенно решать, идя в полном согласии с премьером.

Шидловский в чем-то оспаривал Шульгина, но соглашался в главном: «Штурмом ничего не достигнем. Иначе мы станем не решающей силой, а одним из факторов, другим фактором будет улица». Дума должна показать, что мы «не идем на вызов масс…». Так уже за три месяца до Февральской революции отчетливо и ясно сказалось влияние «фактора народных масс», без учета которого уже не принимали решений. С этим была связана тревога по поводу обострения продовольственного кризиса, депутаты заявляли, что готовы согласиться с любым правительством, если оно решит продовольственный вопрос, но пока такого правительства нет²⁷.

«Продовольствия ждут как снарядов», — констатировали депутаты, «но ни у правительства, ни у Думы нет готовых эффективных мер по решению этой проблемы; мысли двоятся», — признавали депутаты, то ли отменять твердые цены на хлеб и бросаться в стихию хлебных спекуляций, то ли укреплять твердые цены и объявить, что весь хлеб находится в распоряжении государства, если твердые цены, то кто их будет исполнять. Шингарев без ложной скромности заявил, что он может разработать продовольственный план при двух условиях: ему нужна исчерпывающая информация о ситуации на хлебном фронте и совет, решение Думы по определению генеральной линии, хлебной, так сказать, стратегии, ибо трудность только (?!) в решении: «Будем отстаивать или херить путь государственного социализма? Туг можем рассориться». Но готового плана не было. Н. Львов, старый земец, проговорился: «Надо сказать правительству, что они — справиться не могут, а мы — помочь не можем»²⁸. Как это напоминает наши дни!

Не найдя решения, стали ждать появления в Думе премьера, что-то он поведает, как-никак премьер, да к тому же — знаток транспорта. Милюков вспоминает: «Мы выжидали каких-нибудь шагов по отношению к Думе, чтобы подготовить мирную встречу. Но никаких шагов за эти дни не последовало, и обе стороны встретились врагами. Мы хотели, по крайней мере, выждать выступления нового премьера, чтобы судить о его намерениях, но левые решили устроить Трепову обструкцию»²⁹. А вот здесь Милюков явно передернул: не левые, а оппозиция готовилась завалить Трепова.

Примечания

¹ Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 625.

² Красный архив. 1933. Т. 1 (56). С. 82–87.

³ Там же. С. 100.

⁴ Там же. С. 115–117.

⁵ Там же. С. 114–115.

⁶Шульгин В. В. Дни. Л., 1925. С. 60–62.

⁷Аврех А. Я.