Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик» - [6]
Интереснейшая аргументация профессора Черниченко С.В. неоднократно была положена в основу официальной позиции МИД РФ в 90-х годах прошлого века: если государство было присоединено к другому, т. е. аннексировано (либо после оккупации, либо без нее, под угрозой применения силы), то оно с момента присоединения утрачивает свою личность и фактически, и юридически. Исчезают его суверенитет и международная правосубъектность. Если спустя много лет на аннексированной территории тот же народ воссоздал свое государство, то о континуитете (непрерывности) говорить нельзя, так как юридически существование государства данного народа было прервано. Однако вполне допустимо говорить об идентичности (тождестве) вновь возникшего государства прежнему. Правильно было бы в таких случаях говорить о воссоздании не государства, а государственности данного народа, поскольку вновь возникшее государство будет все же иным, чем прежде, пусть даже и идентичным ему с точки зрения основных элементов, из которых оно строится.
Как отмечает один из ведущих специалистов современности по данному вопросу д. ю. н. профессор Р. Мюллерсон, «по прошествии полувека принцип restitutio ad integrum, применяемый Эстонией и Латвией, является скорее юридической фикцией, чем реальной возможностью»[40].
Рассмотрим вопрос о том, как оформлена указанная позиция в современной Эстонии. К примеру, на сайте Департамента гражданства и миграции Эстонской республики в специальном материале, предназначенном для лиц, вступающих в гражданство республики, так охарактеризована позиция государства по вопросам правопреемства: «В короткий срок большинство стран мира сообщило о признании (восстановлении признания) Эстонии как суверенного государства»[41]. Отметим, что термин «признание» или термин «восстановление признания» не означает выражения позиции по континуитету. Эстония и Латвия присвоили в одностороннем порядке себе признак континуитета для того, чтобы политически и экономически ограбить сотни тысяч некоренных жителей, искренне поддержавших борьбу за независимость этих республик в 1987-1991 гг.
Следующий вопрос: было ли вступление Эстонской Республики в состав Союза ССР «оккупацией»? Рассматривая проблему отражения ключевых моментов новейшей истории государств Прибалтики в трудах ученых и политиков указанных стран, прежде всего следует выделить ключевые вопросы, определяющие современный дискурс между российскими и прибалтийскими историками. Этих вопросов очень немного; более того, ответ на важнейший из них предполагает «автоматические» ответы на все остальные. К числу вопросов политической истории Европы XX века, вызывающих уже не первое десятилетие серьезные дискуссии историков и общественности, российских и зарубежных политиков, относятся вопросы политической истории 1939–1940 гг., и прежде всего, комплекс советско-германских договоров и протоколов.
Вопрос Договора о ненападении от 23 августа 1939 г., секретного дополнительного протокола к нему и внешнеполитических последствий этого соглашения является в этом ряду наиболее сложным. Данную тему, с одной стороны, нельзя назвать новой и неисследованной; с другой стороны, необходимо признать ее актуальность для современной системы международных отношений. На сегодняшний день значение этого исторического события признается историками всего мира. Закономерно и то, что особое внимание этому вопросу уделяется в Прибалтике. Значимость событий 1939 года велика, но политическая история XX века для Финляндии и Польши никак не сводится к 1939 году. Не без труда, но в ряде случаев представителям России и Польши, и тем более Финляндии, удается прийти к пониманию необходимости совместной работы[42]. Иная ситуация в государствах Прибалтики. Здесь руководства стран не только считают события 1939–1940 гг. непосредственной причиной утраты независимости, но и выстраивают на этой основе концепцию правопреемства, формулируют масштабные экономические и политические претензии к России. Политическая история XX века в Прибалтике сузилась до двух лет. Используя и несколько дополняя подход Эрика Хобсбаума, можно сказать об «особо коротком» XX веке для государств Прибалтики – менее одного года. Новый политико-идеологический стандарт построен по принципу зеркальной противоположности советскому. Советская историческая наука обязана была отрицать существование так называемого «секретного протокола»; историческая наука стран Балтии, как правило, рассматривает 23 августа 1939 года как начало истории, а 22 июля 1940 года как ее конец.
Итак, речь идет о политической и правовой оценке событий 1939–1940 гг. Ответ на этот вопрос фактически формируют две научные школы в современной исторической литературе государств Прибалтики.
Первая группа работ – это, по сути, попытка оснастить научным аппаратом политическую и идеологическую программу ключевых элит. Эти работы преобладают количественно, но постепенно утрачивают свою убедительность после 25 лет де-факто переизданий.
