Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья - [5]
Мировоззрение человека Средневековья не отделяло религию от политики, торговые интересы — от интересов национальных. Все спутывалось в один большой клубок. Новгород в то время был охвачен сильнейшим брожением. Люди чувствовали надвигающуюся катастрофу, догадывались, что привычный многовековой уклад вот-вот рухнет, грядет что-то новое, и в этом новом им предстояло жить или умереть. Усилились разговоры о кончине мира. Завершался пасхальный круг, близился страшный 1492 год от Рождества Христова, которым завершалась седьмая тысяча лет от сотворения мира. Многие верующие ждали в этот год второго пришествия Христа и конца света. Мрачное предвестие пришло на Русь от ученых греков Иринея и Ефрема Сирина. Глухие намеки на кончину мира усматривали греческие книжники и в загадочных словах соломоновых: «Даждь часть седьмым же и осьмым»[1]. Историк Никифор Каллист прямо написал: «Глаголется же, яко седьми тысяч лет будет приход Его».
Не могли обойти эту тему и новгородские книжники. Скоро ли ждать кончины мира? — спрашивали они ученого иудея. Скара легко развеял эти страхи. Согласно «Шестокрылу», в 1492 году истекали не семь тысяч лет от сотворения мира, а всего лишь 5244. Таким образом, до истечения седьмой тысячи оставалось 1769 лет, и закончится она только в 3239-м году от рождества Христова. Такой ответ не мог не вдохновить новгородских книжников, ибо человеку свойственно верить в лучшее.
…Ранней весной 1471 года посеянные Захарией семена принесли первые всходы. Священник Алексей и его жена сообщили Скаре о своем твердом намерении перейти в иудейскую веру. Алексей пожелал наречься Авраамом, а его попадья — Саррой. Вслед за Алексеем о своем решении поменять веру известил и Денис. Энтузиазм новообращенных был таков, что оба священника выразили готовность совершить обряд обрезания.
Вероятно, это был бы первый в истории Русской православной церкви случай открытого обращения в иудаизм представителей русского духовенства. Поступи новгородские священники так, как собирались, это было бы по-своему честным поступком, и вся эта история приняла бы совсем другой оборот. Разумеется, обоих тут же отлучили бы от церкви и лишили сана. Но в условиях новгородской веротерпимости они могли бы жить частной жизнью, исповедуя свою новую религию.
Однако Скара отговорил своих первых прозелитов от этого шага, поскольку влиятельные духовные лица были для него полезнее, чем изгои. Священники согласились с его доводами, и с этого момента для них началась двойная жизнь. Уже не веруя в Христа, как в Бога, они продолжали служить в христианских храмах, строго соблюдая всю православную обрядность, и только в своем узком кругу могли говорить о своей новой вере и своих сомнениях. Именно эта двойная жизнь и станет причиной их будущей личной трагедии.
Тем временем кружок будущих еретиков быстро расширялся. Алексей «совратил в ересь» своего зятя Ивана Максимова, его отца попа Максима и еще нескольких попов, дьяконов и простых людей. Денис вовлек настоятеля собора Святой Софии протопопа Гавриила и некоего Гридю Клоча, а тот, в свою очередь, сына новгородского посадника боярина Григория Тучина. Потом к ним примкнули поп Григорий и его сын Самсон, дьяк Борисоглебский, Лавреша, Мишука Собака, Васюк Сухой, зять Дениса, поп Федор, поп Василий Покровский, поп Яков Апостольский, Юрка Семенов, сын Долгого, клирики Авдей и Степан, поп Иван Воскресенский, Овдоким Люлиш, дьякон Макар, дьяк Самуха, поп Наум.
Вскоре кружок насчитывал уже около тридцати клириков и мирян и стал приобретать первые черты тайной секты. И в дальнейшем секретность, конспиративность будут сопровождать нарождающееся еретическое сообщество. На своих собраниях еретики «мудрствовали по-жидовски», пытаясь с помощью Захарии Скары и его помощников переосмыслить свои религиозные представления.
Пока это была еще не ересь, а некий соблазн общего вольнодумства. Одних манила тайна, других — неведомые познания, третьих — освобождение от стеснительных церковных канонов. Росла цепь сомнений, одно звено которой нанизывалось на другое. Неужели Бог не мог спасти род человеческий, задавались еретики вопросом, неужели у него не было небесных сил, чтобы послать их на исполнение своей воли, неужели он сам сошел с небес в виде нищего проповедника, вочеловечился, пострадал и этим победил дьявола? Усомнившись в божественном происхождении Христа, новгородские прозелиты усомнились и во всем прочем. Раз Христос не Бог, значит, нет и Троицы? И кто тогда изображен на иконах? И можно ли верить Святым отцам?
Таким образом, в головах еретиков забродила причудливая смесь христианства, иудейства и книжного рационализма. Каждому из них предстояло пройти свой путь, одни вовсе отказались от православия, другие оставляли в своей душе какие-то дорогие лично им обрывки прежней веры. В глазах иудеев новгородские прозелиты отныне становились «пришельцами врат», и в этом статусе им и суждено будет остаться, хотя впоследствии некоторые еретики покинут Россию и открыто примут иудаизм.
Семена, посеянные Схарией, дали столь быстрые всходы еще и потому, что почва для них уже была удобрена традиционным новгородским вольнодумством. Крещение Новгорода, происшедшее в 992 году, сопровождалось насилием. Ильменские славяне на тот момент имели туманное представление о христианстве. Но киевский князь Владимир, не полагаясь на пастырское слово, приказал крестить новгородцев военной силой. Последствием этого стало так называемое двоеверие, симбиоз христианства и язычества.
