Гости из будущего - [13]

***

На площади, не смотря на ранний час, уже было не протолкнуться. Женщины и мужчины, дети и старики – всем хотелось посмотреть на казнь. Да уж, лучшего развлечения им тут и не найти. Всю дорогу до города Найт угрюмо молчал, не желая распространяться ни об имени преступника, ни о чем-либо другом.

Где держали обвиняемого, мой осведомитель не знал… или не желал мне говорить. Поэтому, было решено придти на площадь и действовать по обстоятельствам.

Когда, наконец, на эшафот взошел мужчина в рясе в сопровождении герольда и палача, толпа притихла. В воздухе повисло напряжение и сладостное предвкушение зрелища. Эта обстановка была для меня неуютной и мерзкой. Казалось, будто мысли людей, с азартом и нетерпением ожидающих показательного убийства, липнут к коже холодным вязким желе. Смущало меня и еще одно. Колдунов в наше время либо жгли, либо сбрасывали в воду со скал. Почему же сейчас на площади виселица? Не мог ли Найт ошибиться? Я спросил у него и получил очень странный ответ.

– Эта дуреха прошла испытание и огнем, и водой, теперь ее уж точно повесят.

– Дуреха? – только и успел произнести я, как на эшафот вывели обвиняемого. Точнее сказать, обвиняемую. Это была женщина! Никос ни разу не упоминал половую принадлежность виновника смерти моих родителей. И я инстинктивно причислил его к мужскому роду, но увидеть девушку – рыжеволосую, довольно складную, скрывающую наготу лишь несколькими мешковатыми тряпками – для меня было большой неожиданностью. Но еще больше меня поразило ее имя. Во время вынесения приговора герольд выкрикнул: «Обвиняется Эмма Найт».

– Она ваша сестра? – судорожно и хрипло прозвучал мой голос.

– Жена, – тихо поправил Никос. – Эмма моя жена.

Я опешил. Мне нечего было сказать. В лице Найта я прочитал тысячи эмоций: скорбь, мольбу, ненависть, усталость, решимость, злость, надежду…

– Спасите ее, а после вершите свой суд. Я надеюсь, он не будет столь жесток, как у этих варваров. Они сначала сбросили ее со скалы в реку, но ей удалось выплыть. И вовсе не из-за магических способностей: она с детства не испытывала страха перед водой и превосходно плавала. Потом – отправили ее на костер, но разбушевалась такая буря с грозой, что им даже не удалось подпалить поленницу. А теперь это… Спасите ее, Салазар! Я ничего не могу сделать, я – сквиб.

И я понял, что ненависть, царящая в его глазах, направлена вовсе не на окружающих нас людей, не на палача, а на самого себя. Он бессилен помочь любимой. Пока мы говорили, приговор был зачитан и на шею Эмме накинули петлю. Мне не хватало времени даже на импровизацию. Достать палочку? Но что делать? Разрезать веревку? Тогда девушка упадет в открывшуюся под ее ногами щель и переломает ноги, а у нас не найдется времени, чтобы пробраться сквозь толпу и забрать ее. Бросить в палача «Остолбеней»? Но это не помешает привести страшный механизм в движение кому-нибудь другому. Можно было еще аппарировать: сначала на эшафот к Эмме, потом, шепнув, что я от Никоса, переместиться еще куда-нибудь. Но аппарация привлечет слишком много внимания. Пока я метался, время неумолимо утекало, а Найт смотрел на меня со смесью мольбы и негодования.

Времени на раздумья больше не было. Я никогда не любил мгновенные перемещения, как и мой отец, но выбора не оставалось – еще несколько секунд и девушку уже будет не спасти. На мгновение у меня мелькнула ужасная мысль — оставить все как есть, пусть колдунью настигнет кара. Но желание узнать больше о смерти родителей было гораздо сильнее.

- Встретимся на поляне, - шепнул я Найту. Затем, зажмурившись, перенесся на эшафот. Объяснять что-то приговоренной к казни Эмме не было ни времени, ни возможности. В один миг толпа взревела так, что могло показаться, будто поднялся ураган. Схватив девушку и обернув ее своим плащом, я аппарировал в лес.

Девушка тут же оттолкнула меня и молча сверкнула глазами. Ни «здрасте», ни «спасибо»... Видно, молчаливость – это у них семейное.

– Я — Салазар Слизерин.

У Эммы округлились глаза, но она продолжала молчать.

– До меня дошли сведения, что вы можете что-то знать о смерти Алисы и Северуса Слизеринов, - начал было я, но тут же понял, что вести допрос сейчас — высшая степень невоспитанности. Девушка напугана, едва избежала смерти, почти не одета, да и видит меня в первый раз в жизни. Пожалуй, нужно сначала объяснить ей все. Но стоило мне произнести хоть слово, как она еще больше испугалась и замотала головой. Я нахмурился и решил задать давно мучающий меня вопрос:

– Ты что, немая?

Она снова замотала головой. Потом начала озираться по сторонам и, найдя обломанную ветку, начертила на земле: «Язык Х, чтобы не колдовать».

– Тебе отрезали язык, чтобы ты не произнесла заклинание во время казни? – догадался я, несколько раз перечитав каракули. Девушка кивнула.

Как тут было продолжать разговор? Как узнать что заставило ее убить моих родителей? А может, это просто случайность, глупое совпадение?

У нас было много времени до тех пор, пока мы дождемся Никоса. Ах, да… Я же не сказал ей ни слова о нем.

– Ваш муж, Никос, он скоро придет сюда, не бойтесь.

Эмма снова запаниковала, как это было в начале нашего разговора. Она присела на землю, и снова начала писать, но ее руки так дрожали, что я ничего не мог разобрать.