Гостеприимный край кошмаров - [74]

Эстелла наконец-то рассмотрела его как следует. Глаза изумрудные, с темными ободками по краям радужки. Волосы не черные, как ей показалось вначале, а темно-каштановые с роскошным блеском. Гладкая белая кожа. Неужели он и наяву был таким красивым?

– Я что-то не поняла, каким образом ты можешь быть духом умершего, если ты, как теперь говоришь, живой и вот-вот проснешься? Ты мне, что ли, голову морочишь?

– Просто я уже родился заново. Некоторое время назад… А во сне снова становлюсь самим собой из прежней жизни. Кесу называют таких, как я, рэуману свирве нго’аху. У них это известное явление, хотя и не слишком частое. Так что днем я живой человек, а по ночам – дух умершего.

– Нет бы сразу сказал! – Эстелла непонятно почему обиделась. – А то навешал лапши…

– Никакой лапши я тебе не вешал. Ты же видела, что у меня есть тень.

– А это при чем?

– Тени бывают только…

Он исчез, не договорив.

– На самом-то деле обидно, что ты не вампир, – с упреком пробормотала Эстелла ему вслед. – С такой внешностью ты просто обязан быть вампиром, я-то надеялась…

Никто ей не ответил, и она пошла знакомиться с домом.

Демчо знал с пяток мест, куда Хуста ходил продавать Шмыгу, когда финансовые обстоятельства поджимали. В каждой из этих точек он объявлялся не чаще, чем раз в полгода по староземному счету, иначе его там вспоминали и били. Случалось, правда, что это не спасало, по-любому вспоминали и били, несмотря на срок давности.

Крысобелки – бестии на удивление сообразительные и привязчивые, а свою Шмыгу Хуста где-то подо-брал еще сосунком, выкормил, вырастил, приобщил к человеческим плутням. Прожив два-три дня у новых хозяев и порадовав их умильными ужимками, она давала тягу обратно к Хусте. Иной раз, поговаривали, с прихваченной купюрой в зубах, но последняя деталь, скорее всего, относилась к области мифологии.

Сейчас он работает на Равула, стало быть, торговать Шмыгой ему незачем. Трофана Тугорик, у которой он квартировал до последнего времени в качестве «помощника по хозяйству», его с треском выставила, о нынешнем местообитании никаких сведений. Для кого другого разыскать человека в кордейской столице без посторонней помощи было бы той еще морокой, но не для контрабандиста Демчо.

Есть один малоизвестный способ… Он извлек из тайника в погребе банку с пожелтелой наклейкой «Смородиновый десерт» с несколькими ягодами на донышке – вроде черных виноградин, покрытых бархатистым сизым налетом. Вытряхнул одну, неторопливо разжевал, думая о Хусте, представляя его себе во всех подробностях. Во рту осталась кислющая оскомина, зато теперь, если Демчо отправится бродить по городу, ноги сами приведут его к искомому объекту.

Ягоды потеряй-куста – родное кесейское название совершенно незапоминаемое, не говоря уж о том, чтобы исхитриться правильно произнести его вслух – делились своим волшебством с теми, кто пытается найти кого-то в Лесу. Как показала практика, в Лесу или в городе – никакой принципиальной разницы, эта магия действует где угодно.

После полуторачасовой прогулки Демчо, подчиняясь наитию, сел в автобус, который отвез его к вокзалу на окраине Птичьего Стана, здесь-то он и увидел Хусту. Недомаг пил пиво в кафе под открытым небом, среди крикливо одетых иноземных туристов. Те приезжали сюда поглядеть на зверопоезда и сфотографироваться на фоне береговой стены – серой, замшелой, заляпанной чернильными пятнами «волчьего бархата», с виду такой старой, словно она высится тут с начала времен. Прилепленный к ней вокзал напоминал небольшой замок из красного кирпича, с классическими зубцами и башенками. Около него тоже фотографировались: групповые портреты, все счастливо улыбаются до ушей, игнорируя наплывающую из недр здания звериную вонь.

– Хуста, привет.

– Привет! – недомаг сначала отозвался, потом повернулся, на его вечно хмельном круглом лице расцвела удивленная улыбочка. – Что здесь делаешь?

– В тот раз меня выкосило, и мы не договорили. – Он присел рядом и негромко спросил: – Что за фиговину вы хотите достать?

– С чего взял, что фиговину? – Хуста в растерянности погладил по спинке Шмыгу, деловито грызущую сухарь с фундуком возле лужицы пива. – Занятный ты парень, Демчо, с какой стати…

– С такой, что если б вам нужно было колдовство, вы бы прямо пошли к магам выяснять насчет цены, а не топтались вокруг да около. У вас на физиономиях было написано: «Хотим кой-чего спереть». Заметь, если даже я это уловил, Трофана или Клаурамец тем более все поймут. У колдунов нельзя ничего тырить.

– Мы и не собираемся. У них сколько угодно тырили, были случаи.

– Ага, ага, в анекдотах, в кино, в книжках. Только в этих историях ни слова о том, что стало с удачливыми жуликами после. Дохлый номер, а то сам не знаешь, чем кончают те, кто крадет у магов.

Хуста знал. Помрачнев – на его несерьезной физиономии это выглядело как выражение этакой хмельной озабоченности, – он уставился на Демчо теперь уже с подозрением и поинтересовался:

– А тебя чего зацепило?

– Есть дельное предложение. Если вам нужна какая-нибудь коллекционная редкость или что-то в этом роде, лучше не лезть за ней в маске из женского чулка через окно, а устроить сделку. Предлагаю себя в посредники. Можно ведь просчитать и организовать такую комбинацию, при которой каждая сторона получит желаемое, и никто после не будет за вами гоняться, чтобы навести порчу или превратить в каменных болванов.