Лейтенант оправился от смущения. Он даже прищурился точь-в-точь как майор.
— Но вы и сами верите Стеблеву, — сказал он.
Котлов пристально посмотрел на лейтенанта: не такой уж он простачок.
Его голос зазвучал по-иному:
— Правильно. Я тоже пока доверяю Стеблеву. Но еще больше мы обязаны верить другому гражданину.
Юрий думал:
«Не от людей ли у меня цепкая вера в силу логики? В этом я такой же, как они, и, возможно, это закономерно. Но человеческая логика основана на человеческих знаниях о законах природы, об отношениях людей, сообществ, о связи и причинности явлений. Здесь безграничное поле, хорошо удобренная почва для ошибок...
Они на верном пути, но им еще долго шагать по нему. Заметили ли они несколько пустых винных бутылок в кухне Стеблева? Как истолковали? Указывалось ли в заключении судебно-медицинского эксперта, что Седых в тот день пил спиртное?.. Пожалуй, надо подсказать им, как сократить путь.
Мне симпатичны эти двое людей, эти двое «разгребателей грязи». Им приходится вечно копаться в подобных делах, жить в воздухе подозрительности, быть готовыми к тому, чтобы в обычном человеке обнаружить преступника. И все же они ухитряются не опуститься, не запачкаться. Это противоречит логике, но многое в поступках людей противоречит ей. И тем не менее... Как им это удается? Вот что мне необходимо выяснить».
Юрий как бы невзначай сказал майору:
— Вы, наверное, заметили, что ветви яблонь наклонены в сторону, противоположную дому. Именно с этой стороны на земле валялось несколько веток с листьями.
Майор вскинул на него удивленный взгляд:
— Спасибо, — сказал он и обратился к лейтенанту: — Попросите экспертов определить, как долго лежали на земле эти ветки, и запросите на метеостанции о направлении и силе ветра в ночь убийства и накануне вечером.
Папка с делом об убийстве старшего лейтенанта Седых становилась все объемистей. Майор Котлов аккуратно подшил в нее еще две справки. В лаборатории установили, что пятнышко на обломке кирпича, найденном в огороде Стеблева, — человеческая кровь второй группы, что волосы, по всей вероятности, волосы Седых. Метеостанция сообщила, что вечером и ночью, когда погиб старший лейтенант, дул очень сильный ветер. Он дул в юго-восточном направлении и относил крик к дому соседа Стеблева...
— Теперь можно предположительно нарисовать картину убийства, — сказал майор Юрию. — Седых находился во дворе Стеблева, на огороде под яблоней. Убийца ударил его обломком кирпича, подобранным тут же. Седых упал. Тогда преступник ударил его ножом. Потом с помощью сообщника — следы у яблони принадлежат двум людям — унес убитого со двора. Причем унес не в поле, где, вероятно, на труп не скоро бы наткнулись.
— Возможно, у него было мало времени, — заметил Юрий.
— Допустим. Но почему тогда он не бросил труп в соседний огород? А отнес через двор, именно к Гомозову? И прежде всего — почему старший лейтенант оказался на огороде? Что ему там делать? Почему удар кирпичом пришелся по затылку? Значит ли это, что старший лейтенант уходил со двора, не разбирая дороги, прямо по огороду, и камень полетел вдогонку?
— Что вы намерены предпринять теперь? — спросил Юрий.
Майор понял причину вопроса, шире раскрыл глаза, будто сбрасывал с набрякших век дремоту:
— А что предприняли бы вы, если бы у вас оставалось столько же времени?
Юрий на миг опешил.
— Пожалуй, то же, что и вы, — постарался узнать, почему труп оказался в огороде Гомозова.
— Рад, что наши мнения совпадают, — улыбнулся Котлов. — Вот и познакомимся подробно с делом о несправедливом увольнении с работы А. В. Гомозова. Сейчас лейтенант Кротков принесет дело из архива. Кстати, Гомозов когда-то работал в том же автопарке, что и Стеблев. — Помолчал секунду, раздумывая, и добавил: — И в той же должности.
...Через полтора часа они втроем уже мчались в машине по знакомой дороге. Проехали дом, где жил Гомозов, дом Стеблева, свернули в проулок и выехали на широкую улицу, ведущую к автопарку.
В конторе им сказали, что механик Стеблев пошел на склад. Услужливый счетовод из бухгалтерии вызвался проводить их.
На складе их встретил кладовщик, коренастый, полный, с пышной шевелюрой и маленькими ласковыми глазками, которые так и стреляли во все стороны.
— Стеблев? Был, был... — Извиняющаяся улыбка. — Минуты три всего как ушел. — Догадливая улыбка. — Не во второй ли корпус?
— А как ваша фамилия? — поинтересовался майор.
— Лобода, Степан Трофимович, приятно познакомиться, — довольная улыбка расцвела на широком лице кладовщика.
— Вы уже работали здесь, когда механиком был Гомозов?
— Гомозов? — Вместо улыбки появилось выражение напряженного припоминания. И — с улыбкой облегчения: — Да, да, а как же! Я тут работаю уже больше пятнадцати лет. Сначала водителем КрАЗа, потом, после аварии, — кладовщиком. Ветеран, можно сказать.
— Ваше мнение о механике?
— О каком из них? — с извиняющейся улыбкой уточнил Лобода.
— Давайте уж и о том, и о другом, — предложил майор.
— Гомозова я мало знал. Человек он был замкнутый. Сначала говорили — справедливый, честный. А после, когда на него письмо написали и стали разбирать, выяснилось, что за ним немало грехов числится. А Стеблев человек хороший, добрый. Ну, бывает, зальет за воротник, зато на другой день работает как зверь.
