- Я никогда в настоящем лесу не была, - задумчиво сказала она, впрочем, ни к кому не обращаясь.
- Разве это лес? - улыбнулся Никита. - У нас тут есть такая глухомань, где и лося, и медведя, и рысь повстречаешь.
- Покажешь мне эту… глухомань? - спросила девочка.
- Там, говорят, леший водится, - понизив голос, заметил Гришка.
- Кто говорит? - повернулась к нему Майя.
- Люди…
- Смешной ты! - Она снова повернулась к Никите. - Покажешь?
- Ромку попроси, - сказал Никита. Что греха таить, ему хотелось бы показать глазастой девчонке лес, но кто в посёлке из мальчишек лучше Ромки Басманова знает окрестные леса и рощи?
- Это который с медведем ушёл? - спросила Майя.
- Ромка в лесу - как дома, - сказал Никита. - Тришка только его и слушается.
Возможно, если бы не появились на тропинке старичок и Пивовариха, ребята с удовольствием поболтали бы ещё с приезжей девочкой, но, увидев Пивовариху, быстро смотались. Неделю назад кто-то разбил бабке из рогатки стекло, и она всё ещё не могла простить этого мальчишкам.
- Чего это ты ей всё про леших да домовых заливал? - спросил Никита, когда они отошли подальше от дома.
- А чего она задаётся? - сказал Гришка. - Смотрит на нас, как… как на патрициев.
- Ты, наверное, хотел сказать, как на плебеев? - поправил Никита.
- Это всё равно.
- Ну ты даёшь! - возмутился Никита. - Патриции были именитыми гражданами Римской республики, а плебеи - менялы, торговцы, слуги. Историю надо знать!
- Не нравится она мне, - сказал Гришка. На широком веснушчатом лице его с толстым носом - усмешка. И не поймёшь: разыгрывает Гришка или всерьёз говорит.
- Девчонка как девчонка, - ответил Никита. - И ничего она не задаётся.
- Иди к ней и потолкуй про патрициев и плебеев… - усмехнулся Гришка. - Она небось отличница и историю назубок знает.
- Тебе бы это тоже не помешало, - ядовито заметил Никита.
3. ЗЕЛЕНОЕ ЦАРСТВО РОМАНА БАСМАНОВА
Роман проснулся с петухами. Быстро оделся и, стараясь не разбудить сестрёнку, спавшую с ним в одной комнате, на цыпочках вышел в сени. Оттуда на двор. В хлеву ворочалась, вздыхала корова. Она тоже проснулась и дожидалась хозяйку, которая должна была её подоить и выпустить на улицу, где вот-вот раздастся щёлканье длинного кнута и звучное протяжное покрикиванье пастуха.
Солнце ещё не взошло, и над лесом начинало розоветь небо. Было прохладно, и росистая трава обжигала ступни.
На заборе сидела вертлявая сорока. Наклонив круглую голову с блестящими точечками хитрых глаз, она смотрела на Ромку. Когда он вышел за калитку, с берёзы, прошуршав в молодых листьях, шлёпнулся на тропинку майский жук. Он, наверное, был сонный, потому что еле-еле шевелил кривыми мохнатыми ножками и даже не смог перевернуться как положено. Ромка поднял его и высоко подкинул вверх. Однако жук не раскрыл крылья и не полетел, а глухо стукнулся о деревянную скамейку.
Никто не встретился Ромке, пока он шёл через посёлок к лесу. А вот и крайняя изба бабки Пивоварихи, где остановились приезжие. Ромке захотелось перемахнуть через изгородь и заглянуть в окно, но, вспомнив про фокстерьера, прошёл мимо. Да и что бы он увидел? Как люди спят в этот ранний час на своих кроватях?
Ромка передёрнул плечами от озноба. Босиком, в ситцевой рубашке и хлопчатобумажных штанах было довольно прохладно, но он знал, что это ненадолго: лишь только покажется из-за леса солнце, сразу станет тепло. На глазах испарится роса, раскроются цветы на лужайках и лилии в озере, весело затрезвонят птицы. Солнце открывает двери в новый день.
Острый сучок впился в пятку, и Ромка, ойкнув, присел на корточки. И тут же забыл про сучок: совсем близко у чёрного соснового пня, облепленного древесными грибами, он увидел змею, почти бесшумно ползущую по седому, усыпанному жёлтыми иголками мху. Вот она замерла, почуяв его, приподняла над землёй точёную, тускло поблёскивающую металлом головку и быстро-быстро высунула и спрятала узенький раздвоенный язык. Послышалось тоненькое шипенье. Змея предупреждала: «Не тронь меня!». Ромка не послушался и, подняв кривой сук, протянул его змее. Та громче зашипела и отпрянула. Рассеянный луч восходящего солнца коснулся змеи, и она бронзово засветилась. Извиваясь, золотистая лента с красивым рисунком стремительно уползала в чащу, туда, куда ещё не пришло солнце.
Ромка проводил змею взглядом и пошёл дальше. Он ничуть не испугался, и змея не вызвала у него отвращения, а тем более - желания убить. Он хорошо знал, что змея первой никогда не нападёт на человека. Чтобы гадюка ужалила, её надо сильно разозлить: наступить на неё или ещё что-нибудь сделать. А просто так змея не укусит. Тринадцать лет живёт Роман Басманов в окружённом дремучими лесами посёлке Погарино - и ни его, и никого из знакомых ребят ещё ни разу змея не ужалила.
Вершины деревьев пылали огнём, а небо в просвете ветвей сделалось глубоким и синим. Посвистывали поползни, верещали синицы. Лес пробуждался, оживал. Роман уверенно шагал по чуть приметной лесной тропинке. Когда сосны и ели расступились, открыв лесную поляну, он остановился и, прячась за стволами, приблизился к поваленной бурей трухлявой берёзе. Она наискосок лежала на краю заросшей папоротником поляны, треснув сразу в нескольких местах. Испещрённая чёрными пятнами, сухая с желтизной берёста отогнулась, и стоило подуть ветру, начинала пощёлкивать. Дятел выдолбил в берёзе множество дырок, просыпав на землю кучки коричневой трухи.
