Гость - [10]

— Как звать-то тебя?

— Станислав.

— Станислав? — удивился Малышев. — Литвин?

— Нет. Русский.

— Имя больно странное для русского.

— Так уж назвали, — ответил Стас.

Он достал очки, протер круглые стекла отворотом рубахи и нацепил их на чуть оттопыренные уши. Дверь в избу отворилась. Малышев и Стас повернулись и увидели вошедшего в избу Семена. Тот остановился на мгновение у порога, но тут же закрыл за собой дверь и сел на приступок у печи, рядом с Иваном.

— Откуда же будешь? — спросил Малышев, повернувшись к Стасу.

— Издалека.

Из кухни вышла женщина лет тридцати пяти, румяная, как принято говорить в таких случаях, «в теле». На ней был летник, надетый поверх рубахи, с рукавами накапками, голова обвязана платком.

— Здравствуй, хозяюшка, — поздоровался Стас, поднявшись с лавки.

— Здравствуй, — тихо ответила Варвара Егоровна.

На какое-то мгновение Стасу показалось, что ее глаза чем-то опечалены.

Он сел и снова перевел взгляд на хозяина дома. Варвара Егоровна без суеты, но очень быстро выставила на стол миску пареной репы, жаровню с жареной рыбой, крынку молока, чугунок пшенной каши и полкраюхи хлеба.

— Может, бражки тебе поднести? — спросил Мартынов.

— Не откажусь, — соврал Стас.

Выпить браги ему сейчас хотелось меньше всего, но отказываться было нельзя.

«Какой же русский весел без питья».

Варвара Егоровна поставила перед гостем неглубокую медную тарель, медный кубок, положила деревянную ложку. Стас в нерешительности осмотрел еду.

У него совершенно вылетело из головы, как было принято в старину приступать к трапезе в гостях.

— Чего сидишь-то? — спросил Малышев, наливая в стакан брагу. — Ешь. Я-то ужо не буду. Мы уж спать ложились.

Стас залпом осушил кубок, утер губы тыльной стороной ладони, пододвинул к себе жаровню, и, зацепив деревянной лопаткой, лежавшей в ней, большой кусок жареного карпа, положил в свою миску.

— В Москву-то зачем пришел? Своих ищешь или дело какое?

— Нет у меня никого в Москве, — ответил Стас, пережевывая рыбу, и покачал головой. — И дела никакого нет. Слышал много про Москву, а ни разу не был. А тут так получилось, рядом оказался. Дай, думаю, зайду, хоть глазком взгляну. Может, повезет, государя увижу.

— А что получилось-то? — как бы между прочим спросил Малышев.

Стас молча протянул руку к крынке с брагой и налил себе полстакана. Малышев не стал настаивать на ответе.

— Стекла у тебя… для глаз… из Венеции? Бывал там, что ли?

— Нет. Не довелось. Подарок, — быстро сориентировался Стас. — За службу.

— У кого же раньше служил?

Стас выпил брагу, поставил стакан на стол и посмотрел на Малышева.

— Прости, Фрол Емельянович, но не спрашивай, пожалуйста. Если можешь — поверь слову. Не беглый, не вор. Так что беды не жди. Пришел издалека.

Накормил — спасибо тебе. Если переночевать оставишь, соломки бросишь — еще раз спасибо. А боле не спрашивай. Мог бы, сам все рассказал.

— Ну… не спрашивай так не спрашивай. Счету, письму обучен? — вдруг спросил Малышев.

— Обучен, — не понимая смысла заданного вопроса, ответил Стас, и, не показав удивления, продолжил ужин.

Ему вдруг почудилось, что Малышев что-то задумал. И задумал не сию минуту.

Эта мысль его давно беспокоила.

— Как, к примеру, считать стал бы, если б много товару было? — спросил Малышев.

— Как и все, — ответил Стас и отодвинул миску. — Десятками. Если много, то по сорока, совсем много по девяносто. Али уж по тыщи.

— А немец, например, как считал бы али швед?

— Эти сотнями считают. А к чему ты спросил?

— Так. Мыслишка появилась, — уклончиво ответил Малышев. — Я гляжу, ты поел… Спать на сеновале будешь, вон Семен проводит. А поутру уходить не спеши. Иван, скажи Игнашке, поутру пусть не запрягает, на мельницу позже поедем.

Иван кивнул головой, не спеша поднялся с приступка и вышел из избы.

— Спасибо, хозяин, за хлеб-соль.

Стас встал из-за стола и трижды перекрестился на образа.

— Семен, проводишь Станислава, покажешь, — сказал Малышев, сделав ударение в имени на «и».

— У-гу, — сказал Семен и так же, как Иван, не спеша поднялся с приступка.

— Пошли.

На улице было темно, белые точки звезд, словно россыпь пшена выступили на небе. Воздух был прохладен и свеж, сверчки пели свою песню. Семен проводил гостя на сеновал и показал, где тот будет спать. Стас поблагодарил его и забрался по приставной лестнице на сушилы. Наверху головокружительно пахло свежим сеном. Оно было настолько мягким, что когда Стас лег на спину и раскинул руки, единственное, о чем он успел подумать, это: «Господи, как же я сегодня устал». Через секунду Стас провалился в глубокий и спокойный сон. Этой ночью ему ничего не приснилось.

Утром Стас проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо. Открыв глаза, он увидел перед собой белобрысого голубоглазого мальчика лет двенадцати.

Стас смотрел на него, неподвижно лежа на спине, раскинув руки в разные стороны. Вокруг, как и вчера, волшебно пахло свежим сеном.

— Тебя зовут Станислав? — спросил мальчик, так же, как и отец, делая ударение на букве «и».

— Точно, — ответил Стас и, подняв брови, чуть улыбнулся. — А тебя Прошка?

— Да-а… — улыбнулся мальчик. — А откуда ты знаешь?

— Я все знаю, — сказал Стас и сел, чуть подтянув к себе ноги.