Госпожа Женни Трайбель, или «Сердце сердцу весть подает» - [6]

Меня прямо совесть мучит, когда подумаю, в чем ходит мой бедный Отто, но ведь даже при самых добрых намерениях порой не хватает сил… И все у него такой же ослепительной чистоты, как манжеты,- я говорю про мистера Нельсона,- и голова и волосы. То ли он их расчесывает с медовой водой, то ли выбрал удачный шампунь. Человек, удостоившийся столь лестной рекомендации, вторым, вслед за Отто, предстал перед чугунными воротами трайбелевской виллы и видом своим поверг советницу в немалое изумление. По описанию невестки, она ожидала увидеть воплощение элегантности, но вместо этого увидела существо, в котором решительно все, если не считать манжет, воспетых госпожой Трайбель-младшей, подверглось ее критике. Нечищеный цилиндр сдвинут на затылок, костюм дорожный, в желтую и коричневую клетку. Раскачиваясь из стороны в сторону, мистер Нельсон ступил на крыльцо и приветствовал собравшихся в истинно английской манере, где поровну смешались самоуверенность и смущение. Отто пошел ему навстречу, чтобы представить его своим родителям.

- Мистер Нельсон из Ливерпуля. Тот самый, дорогой папa, с которым…

- А-а, мистер Нельсон. Очень рад. Сын мой часто вспоминает те счастливые дни, которые он провел в Ливерпуле, и вашу с ним совместную поездку в Дублин, а также, если не ошибаюсь, в Глазго. Тому уже девятый год пошел, вы, видно, были тогда совсем молоды…

- Нет, мистер Трайбель, не совсем… about sixteen[4].

- Так я и думал, шестнадцать…

- Да, шестнадцать, не так уж и молод… по-нашему.

Заверения в противном выглядели тем комичнее, что мистер Нельсон и сейчас смахивал на мальчишку. Впрочем, для долгих словопрений не осталось времени, поскольку к дому подкатили дрожки, явно второго разбора, откуда выскочил тощий господин в мундире. У господина, судя по всему, было какое-то недоразумение с извозчиком, что не мешало ему сохранять завидную невозмутимость. Затем господин приосанился и хлопнул калиткой. Был он в каске и при палаше, но, прежде чем присутствующие успели разглядеть знаки на его эполетах, всякому, кто был хоть мало-мальски сведущ в военном деле, стало ясно, что человек этот вышел со службы по меньшей мере лет тридцать назад. В нем ощущались скорее чопорность престарелого инспектора каких-нибудь торфоразработок или соляных копей, нежели безупречная выправка строевого офицера. Всякое движение он совершал словно бы автоматически, а черные закрученные усики казались не только подкрашенными - это бы еще полбеды,- но и подклеенными. То же впечатление производила и бородка а lа Генрих IV. При этом нижняя часть его лица была затенена выступающими скулами. С невозмутимым спокойствием, которое казалось определяющей его чертой, он поднялся на крыльцо и прошествовал к хозяйке дома:

- По вашему приказанию, милостивая государыня…

- Очень приятно, господин лейтенант… Тут подошел и сам Трайбель:

- Любезный Фогельзанг, позвольте, я вам представлю… Моего сына Отто вы знаете, его супругу и мою дорогую невестку покамест нет… Родом из Гамбурга, как вы и сами легко догадаетесь… А это,-и он приблизился к мистеру Нельсону, который, забыв про остальных гостей, вел самую безмятежную беседу с подоспевшим Леопольдом Трайбелем,- а это молодой друг нашего дома, мистер Нельсон из Ливерпуля.

При слове «Нельсон» Фогельзанг вздрогнул, он явно счел это шуткой, ибо никогда не мог избавиться от подозрения, что его разыгрывают. Впрочем, невозмутимые физиономии остальных гостей успокоили его, и тогда он учтиво поклонился и сказал молодому англичанину:

- Нельсон. Великое имя. Очень рад, мистер Нельсон.

Последний расхохотался чуть не в лицо стоящему перед ним чопорному лейтенанту, потому что таких забавных стариков ему еще встречать не доводилось. Мысль, что и сам он производит не менее комичное впечатление, ему, по счастью, не приходила в голову. Фогельзанг прикусил губу и под впечатлением нового знакомства окончательно утвердился в давнем предположении, что вся английская нация состоит сплошь из наглецов. А впрочем, настал тот момент, когда прибытие все новых и новых гостей отвлекало от дальнейших наблюдений и заставляло позабыть о странностях англичанина.

Приятели-фабриканты с Кёпникерштрассе в колясках с опущенным верхом быстро и почти насильственно вытеснили как бы замешкавшиеся в нерешительности дрожки Фогельзанга; потом явилась Коринна вместе со своим кузеном Марселем Ведеркопом (оба пешком), наконец подъехал Иоганн, трайбелевский кучер, и из подбитого синим атласом ландо, в котором вчера коммерции советница ездила к Шмидтам, вышли две немолодые дамы, к которым Иоганн выказал особое, можно сказать, невиданное почтение. Это невиданное почтение объяснялось, впрочем, весьма просто. В самом начале очень для него важного и происшедшего года два с половиной назад знакомства Трайбель сказал кучеру: «Иоганн, запомни раз и навсегда: перед этими дамами всегда стой навытяжку. Ну, а остальное, ты понимаешь, о чем я говорю, это уж мое дело». После такого разговора хорошие манеры Иоганна были обеспечены. Трайбель поспешил встретить вновь прибывших дам на середине палисадника, и после оживленного обмена взаимными комплиментами, в чем приняла участие госпожа советница, все поднялись на крыльцо, оттуда на веранду, а с веранды перешли в залу, где покамест было очень немноголюдно, так как превосходная погода располагала к пребыванию на воздухе. Почти все гости знали друг друга по трайбелевским обедам, исключение составляли лишь Нельсон и Фогельзанг, ради которых пришлось возобновить церемонию представления. «Разрешите мне,- обратился Трайбель к почтенным дамам, ибо те приехали последними,- представить вам двух господ, которые впервые оказали мне честь своим присутствием: лейтенанта Фогельзанга, председателя нашего избирательного комитета, и мистера Нельсона из Ливерпуля». Стороны обменялись поклонами. Потом Трайбель взял Фогельзанга под руку и шепнул, желая хотя бы бегло проинформировать его: