- Почти, - прошептала она себе под нос. - Мы это снимем.
Он поднял голову, и Грейс поняла, что смотрит в самые суровые глаза на самом опасном лице, которое она когда-либо видела.
- На вашем месте я бы этого не делал.
Ахнув, она бросила ключ и отползла на пару футов назад.
- Отец Стернс, - сказала она, чуть не потеряв сознание от внезапного испуга. - Простите. Я только хотела...
- Валлийский акцент... вы миссис Истон, верно? - Отец Стернс поднял подбородок на дюйм выше и ждал ответа. Она почувствовала себя полной дурой, сидя на полу пытаясь опустить задравшуюся юбку, пока католический священник изучал каждую линию ее лица.
- Да. Я жена Закари. Я была в отпуске и позвонила Норе. Ответил Уесли... - слова вырывались из нее нервным потоком. - Он рассказал мне, что произошло, куда он направлялся. Я сразу же приехала.
- Вы что-нибудь слышали об Элеонор?
Желудок Грейс ухнул вниз. Она бы все отдала, чтобы рассказать ему любые новости.
- Мне никто ничего не сказал.
Отец Стернс кивнул и откинул голову назад на кровать и закрыл глаза.
- Мне очень жаль, - прошептала Грейс. - Я и Закари, мы переживаем за нее.
- Очень мило с вашей стороны, миссис Истон.
Она улыбнулась.
- Пожалуйста, называйте меня Грейс. Нора много рассказывала о вас.
- Неудивительно, почему вы так нервничаете.
Грейс нервно усмехнулась, доказывая его правоту.
- Клянусь, она рассказывала мне только хорошее.
Он снова открыл глаза и долго смотрел на нее, словно что-то искал в ее лице. Но что, она не могла понять. И она была не против того, что он ее разглядывал. Взгляд ощущался интимным, но не неуместным.
- Я отказываюсь в это верить, - наконец сказал он. - Я слишком хорошо знаю Элеонор.
- Ну, может, не все хорошее. Но ничего плохого. Определенно захватывающее. Она считает, что вы из тех, кто заковывает в наручники, а не оказывается в них. Если хотите, я могу их снять.
- Хочу. Но как я сказал, не советую.
- Почему? - она немного ближе пододвинулась к нему, чувствуя себя чуть более комфортно, чем в начале их разговора.
- Я пацифист. Не верю в оправданное насилие без обоюдного согласия. И я попытаюсь вспомнить, что я пацифист, чтобы не убить Кингсли за этот поступок сразу же на месте.
Грейс снова рассмеялась, менее взволнованно на этот раз.
- Не думаю, что убийство поможет в этой ситуации.
- Но и не навредит.
Слова были сказаны в шутку, но Грейс не услышала веселья в его голосе.
- Я, пожалуй, пойду. - Грейс начала вставать. - Не хотела быть такой любопытной, но я увидела вас на полу и...
- Нет. Не уходите. Пожалуйста.
Его голос был таким робким, что Грейс не устояла и снова опустилась на колени.
- Конечно.
- Останьтесь и поговорите со мной. Отвлеките от всех мыслей в моей голове.
Она услышала нотку отчаяния в его голосе.
- Я останусь. Буду столько, сколько вы пожелаете. - Грейс пододвинулась немного ближе к нему. - Хотите поговорить о мыслях в вашей голове? - спросила она, словно говорила с одним из детей в своем классе. - Если они наполовину такие же ужасные, как и мои, разговор поможет избавиться от них.
Сначала он молчал, только открыл глаза и смотрел на то, что только он мог увидеть.
- Мы все в ужасе, - прошептала Грейс. - Я никогда не была так напугана. Такое не происходит с людьми, которых ты знаешь. Такое случается в фильмах или в других странах, и эти истории превращаются в фильмы, и все это сумасшествие. Я едва не умерла, когда в девятнадцать у меня случился выкидыш, но, признаюсь честно, я никогда не была так напугана.
- Мне было одиннадцать, когда я впервые посмотрел смерти в лицо. В двадцать я провел несколько месяцев в лепрозории. Мне пришлось впиться пальцами в изрезанное запястье мальчика-подростка, чтобы попытаться остановить кровь и спасти его от смерти на полу моей церкви. До сегодняшнего дня я думал, что знал все об ужасе. Я ошибался.
- Я постоянно говорю себе быть сильной, что Нора была бы сильной для меня, и я должна быть такой же для нее. Раскисание не поможет ей. Мы не можем опускать руки. - Смелые слова, но все, чего сейчас хотела Грейс, – разразиться слезами.
- Не отчаиваться? Обычно я так говорю.
- Думаю, даже священнику иногда нужны успокаивающие слова.
- Постоянно, Грейс.
Он замолчал, и она боялась, что мысли в его голове были такими же, как она и представляла.
- Мне не стоит знать, что происходит в вашей голове, верно?
- Жуткие мысли. Месть. Жестокость. Что я хочу сделать с тем, кто причиняет боль моей Малышке.
- Вы называете ее Малышкой?
- Всегда. Она была подростком, когда мы встретились. Очень невоспитанным подростком. Она требовала у меня ответа, почему я такой высокий. Она намекала на то, что я вырос таким, чтобы привлекать внимание.
- Только Нора может хамить и быть кокетливой одновременно.
- Я объяснил ей, что был таким высоким для того, чтобы лучше слышать голос Бога. И так как я был выше и мог слышать Его лучше, она всегда должна слушаться меня. Это она не очень хорошо усвоила. На следующий день она парировала в ответ стихом из 114 Псалома. «Хранит младенцев Господь». Ее библейское доказательство, что Бог предпочитает низких людей. После этого я начал называть ее Малышкой. Это помогло нам обоим помнить, что в первую очередь она принадлежит Богу.
