- Скажите, как заслужить, и я сделаю это.
- Десять минут.
- Десять минут? - повторила она. - Чего?
Сорен отошел от нее, наклонился к черной сумке и расстегнул ее.
- Вы носите... ваше оборудование с собой? - спросила она.
- Я мужчина. Мое оборудование всегда со мной.
Она покраснела.
- Вы знаете, что я имела в виду.
- Прежде чем приехать сюда, я не упаковал свое «оборудование», как ты его назвала. Это кое-что из снаряжения Кингсли, которое он держит в машине. К счастью, у Кингсли безупречный вкус.
- В чем?
- Во флоггерах. Тростях. Плетях. Впечатляющая коллекция игрушек.
Сорен встал, и она увидела флоггеры в его руках, несколько штук.
- Флоггеры? Это больно?
- Очень даже, - ответил он, раскладывая их на кровати. - В доме находится моя племянница, поэтому, пожалуйста, постарайся не кричать.
- Я попытаюсь. Но... - Она посмотрела на него и заметила намек на улыбку на его губах. - Вы снова это делаете. Вы играете с моим разумом.
- Прелюдия, Грейс. - Он подошел к ней и легонько укусил за плечо. - Сначала игра с разумом. Затем с телом.
Он собрал ее волосы и перекинул на плечо. Когда он прижал ладонь к ее спине, у основания шеи, Грейс вдохнула и закрыла глаза. Так странно ощущать руки другого мужчины на своем теле. Иен едва прикасался к ней за те три ужасные ночи, которые они провели вместе. Это было просто перемещение из пункта А в пункт Б. То был настоящий секс, и он ощущался менее интимным, чем рука Сорена на такой уязвимой части ее тела.
- Я не буду тебя связывать, пока нет. Скрести руки перед лицом и обопрись о столбик кровати. Упрись лбом в руки. И не забывай дышать.
Она сделала, как он велел, успокаиваясь тихой властью его голоса.
- Флаггеляция не оставит следов на тебе. - Он ласково погладил ее спину от шеи до бедра. - В худшем случае останутся небольшие ссадины. Боль острая и тупая, полная противоположность боли от однохвостки, острой и точечной. Все, что я сделаю с тобой сегодня, не оставит меток или шрамов на тебе. Но будет больно и будет очень больно. Ты понимаешь это, Грейс?
- Да.
- Я начну, когда ты скажешь, что готова.
- Я готова, - выдохнула она дрожащим голосом.
- Хорошо. Мы не будем заморачиваться со стоп-словами. У нас с Элеонор они есть, потому что ей нравится быть побежденной во время секса, а мы часто играем жестко. Она любит говорить «нет» и «стоп» ради наслаждения тем, как я игнорирую ее протесты. Лишь когда она говорит стоп-слово, я действительно останавливаюсь. Для тебя, если ты скажешь «стоп» или «нет», я учту твои пожелания.
- Благодарю.
- И если ты продержишься десять минут, - сказал он, Грейс повернула голову и заметила, как он смотрит на часы на каминной полке, - я дам тебе то, что ты хочешь.
Десять минут боли? За поцелуй с ним? Она бы обменяла целый час боли ради поцелуя. Кого она обманывала? Она бы продала всю ночь.
- Готова, - ответила она, и, прежде чем успела приготовиться, первый удар приземлился на центр ее спины. Она ахнула от внезапной боли.
Она услышала, как Сорен за ее спиной рассмеялся.
- Я говорил, - подразнил он.
- Я не сказала «стоп». - Пусть он дразнит и насмехается. Она выдержит.
- Нет. Не сказала.
Грейс взяла себя в руки, но второй удар был еще сильнее первого. Вскоре пошел и третий. Она вздрагивала при каждом ударе, но ей удавалось лишь морщиться и ахать. Ни разу она не вскрикнула. Ни разу не закричала. После нескольких ударов она поняла, что абстрагировалась от окружающей обстановки. Но боль не ушла. Напротив, она нарастала по мере того, как флоггер снова и снова резко приземлялся на ее спину. Но она перестала волноваться о боли, перестала считать минуты. Самый загадочный мужчина, которого она когда-либо желала, дарил ей эту боль, нуждался в том, чтобы причинить ей эту боль, и поэтому она принимала боль как подарок и отдавала ему свое тело в его пользование в качестве ответного подарка.
Когда порка, наконец, прекратилась, Грейс обмякла у столбика кровати, глотая ртомвоздух.
Сорен подошел к ней и положил флоггер на постель. Он протянул руку и взял ее за запястья, разворачивая лицом к себе.
Он обхватил ее подбородок, заставляя посмотреть на него.
- Хорошая девочка, - прошептал он. - Я горжусь тобой.
- Правда?
Он кивнул. - Для того, кто никогда не пробовал это, ты прекрасно приняла боль.
Она засияла от гордости. Его похвала стоила всей боли.
- Спасибо. Я хочу угодить вам.
- У тебя получается. -Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал в центр ладони. Все еще держа ее руку, он прижался губами к ее губам. Сначала поцелуй был настолько нежным, что она едва ощутила его. Затем она поняла, что он ждал, ждал, когда она ответит ему, возьмет то, что хотела, о чем просила, чего заслужила. И раз она заслужила, она прижалась губами к его рту, открылась и позволила ему владеть ею. Она пробовала его язык, нотка вина, вкус его голода, или, возможно, это был ее собственный голод. Она обернула руки вокруг его шеи и прижалась обнаженным телом к нему. Боль, отличающаяся от любой другой, которую она испытывала, слилась с нею, как формирующиеся грозовые облака. С каждым мгновением гроза усиливалась, как и ее желание, грохочущее внутри.
