Господин Ветер - [35]

— Что случилось? — спросил Крис.

Галка уткнулась ему в плечо, и ее тревога словно перетекла в Криса. Он вдруг почувствовал что-то необычное в идущем за спиной караване. Машины, тем временем, проехали, гул постепенно стих и Крис снова развернулся в сторону трассы.

— Теперь твоя душенька доволь… — То, что он увидел, заставило его прервать фразу на полуслове. По трассе, следом за машинами, шел человек. И самое жуткое — Крис знал этого человека. Крис сжал Галкину руку и замер.

Человек шел по трассе, следом за караваном, положив короткую палку на плечи и закинув на нее руки, так что фигура напоминала крест. Неожиданно, словно почувствовав на себе взгляд Кристофера, он остановился (Крис увидел или вообразил улыбку на его загорелом седобородом лице, она была похожа на рыбу, выпрыгнувшую на мгновение из мутной воды), взял палку в руку и провел ее острым концом черту поперек обочины.

Смытый расстоянием шуршащий звук, звон в ушах оставшийся после каравана, шаги «пастуха», продолжившего путь. Крис слышал их как удары собственного сердца. Или принимал удары собственного сердца за его шаги. Но сам не мог даже пошевелиться. Он стоял, увешанный гирляндами то ли «выдуманных» то ли «реальных» звуков, до тех пор, пока его не позвала Галка.

— Крис, о чем ты все время думаешь?

— Ни о чем. Я видел этого человека.

— Какого?

— Сегодня утром. Во сне. И еще…

Одновременно со словами пришло воспоминание. Настолько смутное и размытое, что Крис даже в общих чертах не мог его представить. Черта поперек дороги, путник, ощущение другой реальности, которое раньше приходило к Крису под кислотой, кислота была его дверьми в другую реальность, он входил в те образы, в те миры, которые в «обычном состоянии» он наблюдал как бы из-за стекла. Но Крис давно перестал нуждаться в услугах кислоты. С весны, когда он почувствовал, что приходящая ясность восприятия не является истинной ясностью и становится его врагом.

Он решительно направился к тому месту, где человек чертил знак. И не увидел ничего. Никаких следов. Затем поднял глаза вслед человеку. И снова волна холода прокатилась где-то внутри — Крис никого не увидел.

Не может быть! У двоих одновременно не может ехать крыша. Галка видела машины и почувствовала первой.

— Где он?

— Кто? — Галка смотрела на Криса с некоторым испугом и удивлением.

— Да человек этот. С палкой.

— О ком ты говоришь?

— Ну за караваном шел.

— Я никого не видела.

— А караван?

— Странные машины. Я почему-то испугалась. А человека не было… Крис, и ты какой-то странный.

— Не бойся. Неужели ты не видела? — медленно проговорил Крис. — Седой, похожий на Мишу с хутора. Где Князь живет.

— Не говори ничего. Не хочу знать, — Галка замахала руками, словно отгоняя неприятный запах, — мне страшно от этого. Я заснуть не смогу. Мне и так страшно.

— Ладно. — Крису почему-то не хотелось думать о том, почему он видел человека, а Галка нет, и почему так странно гудели машины, и почему в какое-то мгновение вместе со страхом появилось нестерпимое желание ехать с этой колонной, ему вообще не хотелось думать, — хотелось оставить недавнее видение на этой сухой пыльной трассе, и идти без всяких мыслей, вперед и вперед…

— Пойдем вперед. Быстрее от этого места. — Галка словно почувствовала мысли Криса.

— Погоди, — сказал Крис, — давай-ка я пойду первым, а ты за мной.

— Почему?

Крис не стал объяснять, но внутренне чувствовал, что станет последней сволочью, если позволит ничего не подозревающей Галке первой пересечь невидимую черту. «Все это суеверия, — попытался убедить он сам себя, — Господи, помилуй меня».

Он почти побежал вперед. Ничего не произошло. Ничего не изменилось, кроме того, что должно было измениться — местоположение двух путников: Кристофера и Галки на долгой ленте дороги. Машина, которая подобрала их, была вполне нормальной, нормальным был и водитель — хозяин небольшого конезавода, с таким количеством собственных проблем и таким желанием ими поделиться, что ни Кристоферу, ни Галке не приходилось даже открывать рта — говорил только драйвер. Крис смотрел в окно: караван они не догоняли и не перегоняли.

Драйвер сворачивал в Рузаевке, они вышли и возле моста, на окраине поселка, нарвались на слегка пьяного и разговорчивого казаха, который чуть ли не силой потащил их к себе домой. Пустые комнаты, двери нараспашку, дети, сам казах работал прорабом на стройке, а теперь стал безработным: степь, охота, рыбалка, снова степь… Внезапно появилась сердитая толстая жена, которая после словесных реверансов Кристофера заметно подобрела, а узнав, что гости из Питера, подобрела совсем. Жена оказалась учительницей химии, физики и математики в одном лице: «А что поделаешь, учителей нет, денег нет, а тут еще муж — алкаш, готовый пить с первым встречным, вы ему не ставили, нет, а может хотите есть, вот суп есть, уж извините, больше ничего, зато супа много, я сразу на всех варю, а кроме супа ничего, ведь муж — алкаш, пропивает все, а на мне еще хозяйство, вот в Питере, там проще,» — так она говорила, Крис отвечал, рассказывал о Питере, она снова говорила, а ее руки тем временем зажигали огонь, разливали похлебку из овощей и баранины по тарелкам, ломали лепешки, убирали пустые тарелки, сметали со стола крошки… Муж, постоянно появляющийся в ее речи, отсел в угол на лавку, и ближе к концу ужина повалился набок и заснул.