Господин Вечности - [2]

— Ой, а можно мы у вас на ночлег остановимся?! — просиял я, услышав слово "корчма". И тут же сник: — Только нам, наверное, платить нечем… Но зато мы с братом менестрели и знаем такие песни, какие никто не знает! — и я достал гитару, спеша доказать свои слова.

— Ты тёмный, что ли? — уточнила она.

— Ну, да! — подтвердил я.

Вана, похоже, и за полноценного эльфа-то не приняли. Манеры не те!

— Вот и хорошо! — обрадовалась тётка. — Споёте — я вас и ужином и завтраком за счёт заведения накормлю! Меня можешь звать тётя Юта, меня здесь все так зовут.

— Я Ирдес, вон тот хромой и вредный — Ван, а двойняшек зовут Маня-Даня.

— Маня-Даня? — повторила рыжая трактирщица. Уточнила: — Оба мальчики?

— Не совсем оба, — хихикнула Манька. — Но я на мальчика похожа, а путешествовать двум братьям удобней, чем брату с сестрой.

— Да, проще! — согласилась тётка. — Только имя бы немного поменяла, девочка. Я ж знаю, сама мальчишкой в твои годы притворялась… — Попросила меня: — Ты гитару не убирай пока… И не свети особо, что тёмный…

И ненадолго примолкла. Когда мы въехали в село, трактирщица едва не на каждом шагу сообщала, что у неё сегодня будет петь талантливый менестрель, и для желающих двери корчмы открыты! Тихий скромный мальчик Ирдес в это время увлечённо гладил струны, где-то подтягивал, где-то ослаблял излишнее натяжение…

— Как зовут тебя, менестрель? — окликнул человек, приравниваясь к неспешному ходу телеги.

— Крылатый, — ответил я, не раздумывая.

— Что-то не слышал о таком музыканте, — фыркнул человек.

Окинув его оценивающим взглядом, нарисовал на лице и в позе пренебрежительное презрение аристократа к черни. Хотя пижонский вид парня — рубашка с вышивкой по вороту и рукавам, кожаные штаны, вышитые бисером высокие лёгкие ботинки, и близкие к аристократичным черты давали повод думать о более высоком происхождении. Было ему лет двадцать пять, не больше. Как раз в том возрасте, когда ещё судят по внешности и гордятся своим "взрослым" статусом. Я таким дураком не буду, обещаю!

— Зачем слышать о музыканте? — поинтересовался я. — Когда слушать нужно музыку…

И сыграл короткую, печальную до боли, мелодию. Она называлась "Прощание с мечтой". Человек замер, судорожно сжав кулаки. Отстал.

— Сын моего главного конкурента, — поведала рыжая трактирщица.

Как бы они тебе потом корчму не подожгли, тётя…

Люди — народ любопытный. Как и тёмные, и светлые, и прочие… Только люди — народ ещё и многочисленный, в отличии от всех остальных. К вечеру, после того как нас, кроме обещанного ужина который только предстоял, накормили обедом, выделив на четверых довольно просторную комнату, в зале собралось едва ли не всё село.

Увидев количество набившихся к вечеру в зал людей, я нервно усмехнулся, надел чёрную рубашку, распустил волосы, прикрыл плащом крылья. Обещал — надо выполнять. Уж очень не хочется пока что светить наши камешки, а платить надо.

— Нда-а… — тихо протянул Ван, не выходя из тени на лестнице и глядя на зал внизу. — Ты как всегда… Где ты, там тихо не бывает…

— Да успокойся ты, — отмахнулся я. — Сам всё сделаю. Тебя представлять или сегодня только я в центре внимания?

— Только ты, — сообщил эльф. — Я в тени побуду.

Кивнув, я осторожно выглянул, вздохнул и попросил:

— Ты только рядом будь, лады? Это всё-таки не наш мир…

Не наш и я боюсь ошибиться. А моя ошибка может всем нам дорого стоить.

— Да куда я от тебя денусь-то, братишка? — ободряюще улыбнулся клыкастый эльф, и на душе сразу стало легко, а надежда, что всё будет как надо, превратилась в уверенность.

— Да и мы от вас никуда не денемся, — добавил Данька.

— Прикроем, если что, — подтвердила Манька.

Ну, с Маньяками совсем не страшно! Можно начинать бояться за этот мир!

Когда мы спустились вниз с гитарами, набившийся сегодня в корчму народ немного притих. Мы с Ваном прошлись меж столиков походкой царей и владык, под ноги которым мир стелется сам. Следом, опасно зыркая по сторонам, скользнули наши Тени.

Я самым наглым образом уселся прямо на барную стойку, брат расположился рядом, а Маньяки немного ниже по бокам от нас. Струны на гитаре, давно готовой к долгой игре, прозвучали коротким перебором, но я прихлопнул их рукой и обратился к залу:

— Люди зовут меня Иллэтэ, что означает Крылатый. Я иду издалека, и уйду ещё дальше. Мне довелось услышать много разных песен и спеть не меньше. Но сначала… скажите, есть ли среди вас тот, кто сможет спеть мне?

— Я могу, — тут же отозвались из зала и вперёд протолкался давешний пижон, который сын главного соперника приютившей нас женщины. В руках у него была лютня.

Почему-то я не удивлён. Интересно, почему? Ж… хм… интуиция чувствительная?

— Представься, музыкант, — обронил я, не теряя царственных манер.

— Меня зовут Зарин, — представился он, и я диким усилием воли загнал ржач поглубже. Если у него есть ещё и брат по имени Зоман я вообще умру со смеху!

А ещё неприятно резануло по памяти… Ведь бабушку мою звали Зарина. Только у неё в имени ударение было на второй слог, а у этого — на первый.

Не замечая нашей весёлой переглядки, этот… Зарин (а, дери демон! Не ржать!) сел на стол, расположил поудобнее свою лютню и заиграл довольно весёлую, бойкую мелодию. Песня была о воине и его невесте. Боевая, но довольно грустная баллада о любви и неверности. Он закончил играть, выжидательно, с каким-то превосходством, поглядел на меня.