Господин Никто - [41]

— А, наконец-то я вижу друга, — невнятно бормочет он, когда я подхожу к столу. — Друга, да еще в такой черный вечер.

— Почему в черный? — сухо спрашиваю я.

— А ты не слышал разве? Милко убили… Два часа назад его нашли в метро… Коммунисты прикончили его… Садись, чего ты…

— Значит, нас и вправду осталось семь, — бормочу я, присаживаясь к столу.

— Пока да… Семь… плохое число… Но, по всей видимости, скоро останется шестеро, — мрачно заявляет Тони, едва вороча языком. — Смотри, браток, как бы нам и тебя не потерять…

Он поднимает свою отяжелевшую голову и кричит дремлющему за стойкой кельнеру:

— Гарсон, еще два мартини!.. За упокой души!

6

— Какой дьявол тебя сюда принес? — спрашивает Франсуаз, с недовольным видом останавливая меня в прихожей.

— Дорогая моя, я пришел пригласить тебя обедать.

— Я без тебя могу сходить пообедать. Что как раз я и собиралась сделать.

И в самом деле я застаю ее готовой к выходу — на ней дорогое платье с черными и белыми цветами и длинные белые перчатки. Этой женщине любой цвет идет.

— Я ждала тебя не сегодня, а вчера вечером, — напоминает Франсуаз, глядя на меня все так же недовольно.

— Не смог. Убили одного из Центра.

— Знаю, — безучастно отвечает она. Потом добавляет: — Ну ладно, проходи. Раз уж пришел…

Мы входим в студию. Указав мне на кресло, Франсуаз направляется к драгоценной горке, чтоб приготовить что-нибудь выпить.

— Значит, началось, — говорит она, ставя на столик две рюмки рикара и ведерко со льдом. — Только не так, как ты предполагал. Впрочем, это меня не удивляет.

— Не моя вина.

— Откуда я знаю? Вчера я доставила тебе пистолет, а шесть часов спустя одного твоего коллегу нашли мертвым, сраженным несколькими пулями того же калибра.

— Милко мне ничего плохого не сделал, зачем бы я стал его убивать?

— Можно подумать, что ты целился в Кралева, а угодил в другого. Когда человек впервые берет в руки оружие…

— Оставь эти плоские шутки.

— Не возражаю! Как только ты расскажешь что-нибудь стоящее.

Отпив из рюмки, я закуриваю сигарету.

— И долго ты будешь тянуть мне душу? — спрашивает Франсуаз и тоже закуривает.

— То ли еще будет, — отвечаю я. — Франсуаз, я присутствовал при этом убийстве.

— Очень интересно, — небрежно замечает брюнетка. — Вот почему ты так важен! Рассказывай же, чего ждешь!

Я коротко рассказываю о случившемся, опуская один-два момента, которые мне самому пока не ясны и нуждаются в уточнении. Франсуаз слушает с безучастным видом и, потягивая сигарету, задумчиво смотрит в сторону террасы.

— Основываясь на твоих показаниях, мы можем задержать Кралева, — заявляет женщина, когда я заканчиваю рассказ.

— И все испортить, — добавляю я.

— Вот именно. Но так как мы в судебной палате не работаем, то этого делать не станем. А почему ты вчера не уведомил меня о подслушанном разговоре и о своих проектах?

— Потому что не придал этому значения. И потому, что ты и не требовала уведомлять тебя о всяких мелочах. Если бы я уведомил тебя, ты бы сказала: хорошо, действуй.

— Вероятно.

— И получилось бы то же самое.

— Вероятно.

— Поэтому было бы куда лучше, если бы ты уведомила меня своевременно. Я понятия не имел, что Милко работал на вас.

— Не работал он на нас. Оказывал мелкие услуги, как многие другие эмигранты, но на нас он не работал.

— И не уведомил вас о том, что меня хотят ликвидировать?

— Уведомил. Но это лишь одна из мелких услуг, которые нам оказывают люди вроде него, чтобы поддерживать хорошие отношения с полицией.

— А есть у вас сведения, что он работал на болгар?

Она отрицательно качает головой.

— Тоже нет. Хотя, как я установила сегодня утром, в свое время возникали подобные сомнения. Он приехал сюда несколько лет назад для какой-то специализации, потом попал под влияние эмигрантов и отказался вернуться на родину. Но так как у него не было серьезных оснований для того, чтоб оставаться здесь, к нему относились с недоверием.

— Это не столь важно, — говорю я. — Оставим мертвых в покое и вернемся к живым. Те справки, что я просил, очень нужны мне.

— Не волнуйся, они уже готовы, — отвечает брюнетка и тянется за сумочкой. — Вот они, твои справки, на официальных бланках, с подписями и печатями. Димов и в самом деле нещадно доит своих американских шефов. Выходит, ты зря от них шарахаешься…

— Франсуаз, — прерываю я ее, пряча справки, — необходимо записать один разговор.

— Какой разговор?

— Любовного характера.

— Обожаю такие разговоры.

— Этот не доставит тебе удовольствия — говорить будут по-болгарски.

— Где?

— В отеле «Сен-Лазер».

— Когда?

— Сегодня, завтра, послезавтра — не знаю точно.

— В котором часу?

— Вероятно, пополудни, где-нибудь между пятью и шестью.

— Ладно. Приготовим комнату сегодня же. Еще что?

— Эмблема «скорпион». В полном комплекте.

— Готова. Ты ее получишь. Еще что?

— Пошли обедать.

— Тебе ни в чем нельзя отказать, — вздыхает она. — Особенно если учесть, что я с голоду подыхаю.

— Это у нас прогулка или гонки? — недовольно бормочет Младенов, косясь на спидометр.

Мы летим по авеню генерала Леклера со скоростью, чуть превышающей сто тридцать километров в час, а политический лидер должен заботиться о собственной жизни.

— За нами, кажется, следят, — объясняю я, не снимая ноги с педали газа.