Господин мертвец - [91]

И еще одно: не оценивай свойства полицейской дубинки, пока не окажешься на дальнем ее конце… После того как сержант Милк остановил Клиффа и спросил, знает ли тот, с какой скоростью ехал, он потребовал у Клиффа водительские права, удостоверение регистрации машины и страховку. Дело было ранним утром. Маленькая птичка сидела на заборе и созерцала коров, пасущихся на поле. Очевидно, она прикидывала, которая из тяжеловесок наилучшим образом подойдет для того, чтобы приземлиться ей на спину и провести там остаток дня… Офицер Милк попросил Клиффа выйти из машины. Клифф увидел красивые розовые губы под щеточкой темных усов порнозвезды. Приветик, архангел щеток Фуллера[39]! Поговорим об уборке! Думаю, эта щеточка способна вымести Калькутту.

В тот миг, когда в милую, многообещающую беседу Клиффа и копа впервые вторглась полицейская дубинка, Клифф растерялся. «Давайте оставим эту дубинку для тюрьмы и трех последних минут моей жизни», — подумал он. (На самом деле Клифф мыслил не словами, а образами). Я был охвачен чистейшим, ничем не замутненным ужасом. Перепуган до тошноты. Затем я подумал: расслабься; расслабься и просто плыви по течению. И — верите, нет ли — это действительно был отличный выход из положения. Знаете, как оно бывает, когда все мышцы ног и торса совершенно расслаблены… Я просто смотрел на счастливую птичку, сидящую на корове… Ну, а дубинка? Что дубинка… Три с половиной пальца в толщину. Не больше.

Клифф услышал, как сержант Милк звучно харкнул у него за спиной. Он целил Клиффу в задницу, но сильно промахнулся. Брызги слюны, предназначенной стать экологически чистой смазкой, растеклись по клиффовой спине. Этот жест привнес в их встречу некую новую эмоцию, и этой эмоцией был гнев. Гнев истинного мачо, который показал себя не с лучшей стороны, промахнувшись мимо нужного отверстия… Зажмурив глаза, Клифф воображал, что у него за спиной пребывает гиппопотам. Или буйвол. И с этим буйволом или гиппопотамом они сейчас поиграют в очень шумную и очень захватывающую игру. В некий момент — во время этого сорокаминутного свидания…

Клифф открыл глаза и увидел огромный, покрытый прожилками лист, кружащийся за окном машины. Лист приземлился на подголовник водительского сиденья и прошептал: «Это лишь еще один миг жизни животного по имени человек». Лист этот имел странную форму и напоминал бледно-зеленую ухмылку.

Да, задница-это наш основной повод для беспокойства. «Сражайся с преступлениями», — бормотал Клифф, приникнув к обивке, пока полицейская дубинка прокладывала свой путь в его теле. Истязание заднего прохода — когда оно применяется в малых дозах-может представлять собой часть любовных игр. Но иногда, если переборщить, дело может обернуться неприятными последствиями. Как же вышло, что сержант Милк ни разу не придушил его, не ударил и не прижег ему нежные части своей чудно пахнущей доминиканской сигарой?..

Так или иначе, подобные происшествия чудеснейшим образом отвлекают от горестных раздумий о своенравных детях и бросившей вас жене…

Теперь я гомосексуалист. Трансформация завершена. Я стал приверженцем иной веры… Я провел ночь в мотеле и проснулся растерянный, но счастливый. Я чувствовал это. Любовь возвращается в мою жизнь, и токи страсти пробегают сквозь мое измученное тело. Словно бы мне в сердце всадили кол… Вообще говоря, кое-куда мне кол всадили в буквальном смысле. И это «кое-куда» до сих пор кровоточило.

Сержант Милк так никогда и не позвонил, хотя обещал.

Когда дети были маленькими, я постоянно не высыпался. Всю ночь я перебегал от одной кроватки к другой. Я укладывался рядом с ними и пел им колыбельные. Мне хотелось, чтобы эти песни проникли в их сознание. Я мечтал наполнить их сны звуками и на подсознательном уровне внушить, как крепка наша семья.

Внезапно, неожиданно, без предупреждения дети вдруг начали изрекать вещи, которым я их не учил. К примеру сказать, однажды я спросил дочку, что, по ее мнению, является величайшим произведением искусства двадцатого века. Не задумавшись ни на секунду, она ответила: поезд. Ее ответ озадачил меня; я раздумывал над ним несколько дней.

Мой сын объявил себя членом сообщества нежити. Теперь его интересуют только яремные вены и разного рода способы высасывания крови из человеческих тел. Он попросил, чтобы его называли Графом, и в принципе это имя ему подходит. Сын утверждает, что солнечный свет и чеснок ему не вредят. Когда он был ребенком, я называл его Шкипером. Его большая круглая голова наводила на мысли о моряках.

Бывают в жизни дни, когда совершенно неважно, нарушаешь ты правила дорожного движения — или нет. И не имеет значения, насколько ты превышаешь скорость. Легавый все равно вынырнет из ниоткуда, и ему не будет никакого дела до твоих отговорок. Клифф нарушал правила битый час, несясь по скоростной автостраде и выискивая хоть самого завалящего полицейского. Наконец он заметил черно-белый «круизер», едущий навстречу. Клифф дождался, когда машины поравняются, и со всей дури вдарил по тормозам. Двое легавых в зеркальных солнечных очках обернулись в его сторону, недоверчиво покачали головами и рассмеялись. Они жрали шаурму — откусывали огромные куски и смачно жевали. При этом они общались друг с другом — перекидывались репликами, каждая из которых смешила их еще больше.