Господин мертвец. Том 1 - [8]

В соседней траншее дрались. Едва держащиеся на ногах пехотинцы в тишине, нарушаемой лишь хриплым дыханием, с ненавистью мутузили друг друга кулаками и подошвами сапог, сцепившись, как дряхлые бродячие псы в уличной драке.

Но когда офицеры проходили мимо них, Дирк ощущал чужое пристальное внимание, незримое, но скользящее по нему. Нехорошее, настороженное внимание, полное самой настоящей злобы. Дирк встречал солдатские глаза, и горящий в них огонек безошибочно выдавал их мысли. Обходя грязные тела, он ждал, когда первый из солдат произнесет это слово.

И это произошло довольно скоро.

Сперва слово шелестело где-то за их спинами, неуверенное, следующее за ними по пятам, как трусливая крыса, привлеченная запахом хлебных корок. Но чем дальше они продвигались, тем громче и звучнее оно становилось. Это слово набрало силу и теперь обернулось подобием ветра – того самого сквозняка, что дует иногда в глубоких окопах, гудящего, как вихрь в печной трубе. Теперь оно звучало не только сзади, но и впереди. И когда Дирк проходил мимо, чьи-то рты повторяли его снова и снова, почти беззвучно.

– Мертвец.

– Мертвец.

– Покойник.

– Тухлое мясо.

– Мертвец.

– Нежить.

– Мертвяк.

– Начинка для гроба…

Его появление встречали полные ненависти и страха глаза. Но выдержать его взгляд они не могли. Дирк чувствовал их спиной, как ранее ощущал невидимый прицел французской винтовки. Наверно, только из-за страха перед лейтенантом они могли выразить ненависть лишь в этом свистящем шепоте, который преследовал идущих по пятам. Страх перед офицером был обыденным, мелочным, но именно он сдерживал их. Дирк это знал.

– Надо было подождать тоттмейстера Бергера, командира нашей роты, – сказал он вслух, глядя на ровно подстриженный лейтенантский затылок под пикельхельмом. – Мое появление в расположении полка вряд ли принесет что-то хорошее. Вы знаете, как быстро распространяются в траншеях слухи.

– У меня приказ оберста – привести командира. И я собираюсь его выполнить, даже если вы сам Сатана в человеческом обличье.

– Едва ли мое появление хорошо скажется на моральном состоянии ваших солдат. Сейчас, полагаю, их настрой и так неважен после, – Дирк чуть не сказал «поражения», но вовремя исправился, – вашего недавнего отступления.

– А вы чего ожидали? – огрызнулся лейтенант на ходу. – Что они забросают вас цветами и оливковыми ветвями?

– Я служу императору во славу Германии, как и они. Как и вы.

Наверно, он зря это произнес. Дирк видел, как напряглась спина лейтенанта, имя которого он позабыл узнать.

– Не смейте так говорить!

– Почему же?

– Вы не имеете на это права! Мои солдаты с гордостью умрут за своего императора!

– Тогда отличие между нами только в том, что я уже это сделал, пока они собирались, – заметил Дирк, – и явился сюда, чтобы проделать этот номер во второй раз.

– И чего вы требуете на этом основании? – лейтенант смерил его тяжелым неприятным взглядом. Здесь, в окружении привычных траншей и знакомых лиц, он чувствовал себя увереннее. Но не лучше.

Лучше бы найти с ним общий язык, решил Дирк. Пока он способен говорить и смотреть в лицо, пока между ними остается тончайший мостик, под который уже заложена взрывчатка, мостик, который в любое мгновение может рассыпаться прахом, оставляя лишь два крутых берега и бездонную пропасть между ними.

– Я ничего не требую, лейтенант. Но я хочу, чтобы вы относились ко мне более спокойно. Я не говорю про солдат. Они часто верят во всякую ерунду, и дай бог, если один из тысячи видел Чумной Легион за работой. Но они знают слухи. Они нас боятся. И ненавидят. Поэтому никто и никогда не создавал смешанные части. То, что нас прислали сюда усилить ваш двести четырнадцатый полк, – вынужденная мера. Но вы, господин лейтенант… Я понимаю, что могу быть вам неприятен. Заверяю, это вполне естественно. Однако вы офицер. Если завтра начнется наступление на французский участок, мой взвод могут приписать к вашему отряду – и тогда нам придется работать вместе. Честно говоря, мне совершенно плевать, какие именно чувства я у вас вызываю. Мне это безразлично, как безразличны многие другие вещи. Но это не должно отразиться на наших взаимоотношениях по службе. Понимаете? Я не хочу терять своих солдат только лишь потому, что мы с вами не сошлись характерами. Это единственное, что меня сейчас волнует. А красную ковровую дорожку и оливковые ветви можете приберечь для другого случая.

Лейтенант остановился. Так внезапно, что Дирк врезался бы ему в спину, если бы обладал немногим менее развитой реакцией.

– Вы осмеливаетесь давать мне советы? – неожиданно хриплым голосом спросил лейтенант, словно в один миг подхватил жестокую простуду. – Вы даже не настоящий унтер, черт вас возьми!

– Просто я подумал, что иной возможности для разговора нам с вами может и не представиться, – как можно искренне произнес Дирк. – Возможно, нам с вами придется делить этот кусок земли на протяжении долгого времени. Может быть, нескольких месяцев. А может, нас обоих завтра ждет французская пуля. Война – довольно непредсказуемая штука. Именно поэтому я бы хотел быть уверенным в том, что могу полагаться на вас, когда здесь станет по-настоящему жарко.