Господин Малоссен - [35]
– Господин Малоссен?
Подумай, как ей будет трудно, если ты не вернешься! Придется опять ходить прямо, мне больно уже при одной мысли об этом… Тебе ведь все это известно.
– Господин Малоссен…
Я хочу видеть ее с тобой на руках… изо дня в день видеть, как она, наша мамочка, растит тебя… небольшой антракт в героической эпопее… несколько лет нормальной жизни. Чтобы она смотрела на тебя и забыла про весь остальной мир… Он-то ни на кого не смотрит, этот мир, крутится себе вокруг своей оси, все время по кругу, и никуда не идет… орбита… ему никто не нужен, этому миру…
– Господин Малоссен, вы говорите сами с собой?
«Давай обойдемся без пафоса…» Ты же слышал ее так же, как я, правда? «Давай обойдемся без пафоса». Тебя эта фраза не тронула за живое? Не окрылила? Да что же ты за ангел такой, черт возьми? А я? Какой я убийца?
– Господин Малоссен!
Очнись, Бенжамен, ты уже не бежишь, так останови и эту мысль, к тебе обращаются.
– Господин Малоссен?
Он стоит передо мной. Он положил руки мне на плечи. Он трясет меня. А я отвечаю ему, что выгуливаю свою собаку.
– Я выгуливаю собаку.
(Где же Джулиус?)
– Вы меня не узнаете?
(Где моя собака?)
– Привет, Бен, ты как?
А вот и Хадуш.
Это что, уже Хадуш? Уже терраса «Кутубии»? А Превосходный Джулиус по-прежнему в своем гамаке? И ты возвращаешься к звездам? Каждый на своем месте… Значит, все в порядке… Все хорошо.
– Все хорошо.
– Сенклер! Не припоминаете?
– Кто это?
– Сенклер, из Магазина. Присаживайтесь, господин Малоссен.
Хадуш и этот Сенклер, которого я не знаю, подставляют мне стул под пятую точку. Нажимают мне на плечи. Усаживают меня.
– Как дела, Бен?
Это уже Мосси и Симон:
– О, Бен! Как дела?
Очень черный Мосси, очень рыжий Симон. И все трое, Хадуш, Мосси и Симон, очень взволнованы.
– Что случилось?
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Нашего, крепкого, арабского?
Команда – по цепочке, до самых подвалов «Кутубии»:
– Крепкого, для Бенжамена!
– Спасибо.
– Вы говорили сами с собой, господин Малоссен.
Но что это за тип со мной говорит? Дайте-ка взглянуть… Так, смотрим на свет. Наводим фокус. Это было что-то молодое, что-то светловолосое, что-то аккуратное, таким и осталось, но уже делает вид, что охладело к себе, трехдневная щетина, волосы стянуты резинкой, потертые джинсы и дорогая обувь… изыски современной моды…
– Сенклер, господин Малоссен. Сенклер из Магазина… Вы все там же?
– Нет, уже не там.
Я был там, несколько лет назад, в его Магазине, но он так старался меня оттуда выставить, этот Сенклер, обходительный директор, что и сам благополучно стерся у меня из памяти.
– И я тоже, представьте, я тоже там больше не работаю! Знакомая история, молодость прошла… не хотите пропустить по стаканчику, я угощаю?
Он уже у меня в руке, стаканчик. И рука Хадуша, зажавшая стакан в моей руке, подносит его к моим губам.
– Пей.
Я пью.
Я выпил.
– Ну что, лучше? Что случилось, Бен?
– Жюли хотела видеть твою мать, Хадуш.
И я повторяю:
– Жюли зовет Ясмину. Прямо сейчас.
– Вы говорили сами с собой, господин Малоссен…
Хадуш, Mo и Симон вернулись к своим делам. Сенклер смотрит на меня, улыбается мне. Я смотрю на него, я ему не улыбаюсь. Небо разламывается у нас над головами. Вечер. Лето. Гроза. Париж. Север, даже северо-восток: Бельвиль. Как в послевоенном кино, где янки среди потопа, несмотря ни на что, карабкались на фонари, чтобы воспевать красоту мира на ухо киноманам.
– С кем вы разговаривали?
Крупные капли бьются об асфальт. Жестко стучат по опущенной железной шторе «Кутубии».
– Вы говорили с кем-то. Вы спрашивали у него, какой вы убийца.
Хотел бы я знать, кто дирижирует грозой. Как искусно справляется он с дождевыми струями… в стремительных пассажах переходя от громовых раскатов водопада к журчанию фонтанов…
– И часто вам случается беседовать с самим собой?
И пронзительность скрипок слышится в резкой затхлости асфальта…
– Это у вас после операции началось, не правда ли?
