Господин горных дорог - [4]

   ты уже мертвец.

   А. Сапков

   Хветродуй-старшой* был месяцем дождливым и ветреным. Согнав овец и немногочисленных коров в хлевы, укрыв лозу дерюгой и соломой, загоржане попрятались по домам. Женщины пряли и ткали, а мужчины правили затупившиеся за лето косы, слетавшие с топорищ колуны и беззубые грабли. Кела, так же как и много лет подряд, занималась привычным делом, нить, не смотри ни на что, была тонкой и ровной. По мужу она не плакала, причин не было, но камень на душе лежал. Что-то во всем происходящем было странное, неправильное.

   В ту ночь разыгралась последняя, должно быть, гроза. Кела отложила кудель, затушила лампу и пораньше легла спать. Ее разбудил жуткий грохот, словно молния угодила прямиком в крышу. Кела поспешно сбросила одеяло и увидела Григора. Он сидел на краю стола в той же одежде, в которой ушел на праздник в горы, только вышивка на рукавах и у ворота исчезла, словно ее смыло. Призрак не проявлял враждебности, сидел и болтал ногой в воздухе.

   - Всякое дыхание славит господа, - осторожно шепнула Кела.

   - И я хвалю, - согласился призрак.*

   - Почему тебе на том свете не сидится?

   - Неудобная могила, молодая жена, - усмехнулся Григор.

   Кела, испугавшись, осенила себя крестным знамением, не произведшим особого впечатления на мертвеца.

   - Вы здесь неискренние такие, - пожаловался он. - Обещали обогреть до весны, а сами загубили. И жена моя мне не рада.

   Кела набрала полные горсти сушащегося на печи шиповника и расправила плечи.

   - С чего мне радоваться? Меня насильно замуж выдали, да и добрым мужем ты не был.

   Мертвец спрыгнул со стола и сделал несколько шагов к печи.

   - Так никогда не поздно начать...

   Кела швырнула в него горсть сморщенных ягод и зажмурилась. Когда она открыла глаза, мертвец пропал. До утра Кела тряслась на печи, при каждом шорохе крепче сжимая шиповник. Наутро оказалось, что четыре прогнившие половые доски заменены на новые. На следующую ночь мертвец подправил и побелил печь, после чего взялся за фундамент перекошенного дома. Перемены пугали Келу и вызывали пересуды в деревне. Все чаще, вполне справедливо, поговаривало о бесовщине.

   На вторую неделю Кела не выдержала, слезла с печи, где обычно пряталась под одеялом, и велела призраку появиться. Григор, закатав рукава, стоял у окна со стамеской в руке. На лице был написан вежливый интерес.

   - Зачем ты это делаешь? - спросила Кела.

   Мертвец широко улыбнулся.

   - Я оставил молодую жену без поддержки. Я должен помочь.

   - А что потом? Утащишь меня за собой?

   Улыбка призрака сделалась невеселой.

   - Мой теперешний дом тесноват для двоих.

   И мертвец отвернулся, продолжив менять окно. За прошедшее время дом стал чище и аккуратнее, и Кела была почти благодарна мертвому мужу, но страх неизменно оказывался сильнее. Перед рассветом Григор насмешливо раскланялся, шагнул за порог и пропал.

   Летца заявилась в дом наутро. Потопталась на новых половицах, ковырнула ногтем печь, после чего уселась на стол и достала свои кости.

   - Бес к тебе ходит, Келушка, - сокрушалась старуха на разные лады, постукивая гадальными бабками.

   На какое-то мгновение Келе показалось, что это - решение всех ее бед. Летца наверняка знает, как отвадить мертвого мужа. С другой стороны, он пока не пытался даже причинить ей вреда, более того, привел в порядок дом.

   - О каких ты говоришь бесах, бабушка? - проговорила она наконец. - Если тебя удивляет порядок в доме, так это я сама. Долго ли умеючи?

   Это был довольно грубый намек на те годы, которые Кела, как рабыня, трудилась для старой ведьмы. Летца его явно поняла и скривила губы.

   - Не понимаешь, дура, когда тебе добра желают! Привечаешь в доме заложного упурка. Таким глупым бабам в деревне хуже ведьмы живется!

   Замечания о том, как живут ведьмы, по крайней мере в Загорже, Кела оставила при себе. А бабку решительно выпроводила. Однако, что правда, то правда, в деревне ее стали дичиться еще больше, чем прежде. Даже отец Афоний, долгие годы отечески относящийся к Келе, теперь при ее появлении начинал истово креститься и читать молитву.

   Мертвый Григор продолжал ходить по ночам, но больше не проявлялся. Его присутствие выдавал только тихий шорох, да выправленная наутро стена или переложенная печная труба. Причин этим посещениям Кела найти не могла, но предпочитала лишний раз не задумываться. Если случайный чужак под конец утащит ее за собой под землю, значит так тому и быть.

   Хветродуй-старшой перевалил за половину, выпал первый снег. Детвора, радостно гомоня, играла в снежки на улице. Да и вообще, настроение в Загорже было приподнятое. Помолившись Апанасу-Заступнику (дли приличия) и возложив положенные требы Господину за околицей, загоржане отправились на первую зимнюю охоту. Наблюдая за ворожащей на удачу их след Летцей, Кела испытала почти отвращение и очень удивилась. Кажется, высокомерие и презрение городского чужака оказалось заразно.

   Под вечер охотники не вернулись, и жители дервени заволновались. Несмотря на слабые простесты священника, бабы понесли за околицу подарки, а оставшиеся мужчины во главе со старостой, засели на совещание в овине. Ночью Кела спала беспокойно, даже опять привиделось маковое поле. И убедить себя, что это к дождю, не удалось. Ну какой дождь в конце хветродуя? Григор той ночью не пришел, что немного огорчило. Келе подумалось, что в его присутствии она почувствует себя в безопасности.